Даже рыбацкие лодки виднелись вдали. Однако когда одна из них подплыла ближе, я увидела, что это не привычная деревянная лодка, а коракл – судно с каркасом из ивовых прутьев, обтянутым дубленой кожей.
Воздух был напоен тем же особенным запахом, какой обычно стоит над водой: острая смесь запахов свежей зелени, гниющих листьев, открытой воды, мертвой рыбы и нагретого ила. И над всем висело все то же ощущение некоей потусторонности этого места. Наши мужчины, как, впрочем, и лошади, казалось, чувствовали это, и лагерь казался притихшим.
Выбрав удобное место для ночлега для нас с Джейми, я спустилась к воде, чтобы умыться перед ужином.
Берег круто спускался вниз, к хаотичному нагромождению каменных плит, образующих нечто вроде пристани. У берега, вдали от лагеря с его шумом, было так тихо и спокойно, что я присела под деревом, чтобы насладиться минуткой одиночества. После свадьбы за мной перестали постоянно следить – хоть что-то.
Я бездумно обрывала кисточки крылатых семян с нависшей надо мною ветки и бросала их в воду, когда вдруг заметила, что еле заметная рябь на воде стала сильнее, словно налетел резкий порыв ветра.
Большая плоская голова появилась над поверхностью примерно в десяти футах. Я увидела, как вода сбегает с чешуи, покрывающей изогнутую шею. Вода волновалась на довольно значительной площади, и я видела движение и чего-то темного и большого в этих местах, хотя голова почти не шевелилась.
Я тоже не шевелилась. Как ни странно, почти не испугалась. Я чувствовала почти родственную связь с этим созданием, которое оторвалось от своего времени еще дальше, чем я от своего. Плоские глаза, древние, как моря эоцена, помутнели в мрачных глубинах последнего прибежища. При взгляде на него узнавание мешалось с некоей потусторонностью. Блестящая кожа была ровной, темно-голубой, с участками переливающейся зелени под челюстью. Цвет странных, лишенных зрачков глаз напоминал темный янтарь. Этот зверь был так красив.
Как же он не похож на тот маленький муляж илистого цвета, который я видела в большой диораме Британского музея. Однако форма была та же. Краски живых созданий меркнут с последним дыханием – живая упругая кожа и гибкие мышцы разлагаются в течение нескольких недель. Но кости порой сохраняются, словно эхо былой формы, и напоминают об ушедшем величии.
Закрытые клапанами ноздри внезапно раскрылись и послышалось странное свистящее дыхание. Мгновение – и существо ушло в темноту, оставив после себя только волнующуюся поверхность воды.
При его появлении я встала на ноги. И, должно быть, бессознательно подошла к кромке воды, чтобы получше разглядеть это чудо, потому что обнаружила себя на каменной плите, частично уходящей в озеро; я стояла и смотрела, как постепенно опадающие волны сливаются с гладью озера.