Саудиты смотрели глумливо в ожидании моего нравственного падения. С этими тоже все понятно, привыкли, что перед ними пляшут, заискивают, подстраиваются под их традиции. Вот и сейчас смотрят в ожидании моего позора. Абдель-Азиз смотрел выжидательно, с подлой ухмылкой, уверенный, что я бухнусь на колени. Кто я такая в его глазах? Европейская дура, находящаяся в лагере беженцев, без документов, в чужой стране. Уверен, что всю мою подноготную ему уже слили. Труассо наверняка постарался. Перед моими глазами вставали дети и женщины, которых я, возможно, я обрекаю на голод. Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами за секунду, так и вышло. Вот я маленький иду в первый класс, а вот уже выпускной вечер, проводы в армию. Дембель, попойки с друзьями, девушки, самолет, отель, Петра, первые месячные, сирийка, вина которой лишь в том, что в ее стране идет война, а она красива и беззащитна, шоколадный сосок, выглядывающий между пальцев. Я вспомнил, как моя страна отразила и уничтожила нацистов, какую цену заплатили простые советские люди за победу, вспомнил, как гордился дед по матери своим участием в великой Отечественной войне, как он дошел до Берлина, как дорожил он своими медалями, которые завещал мне, находясь при смерти…
Пусть я в теле девушки, пусть я чужой стране, пусть я без документов и стою один в окружении недругов, но я не дам им смеяться над своей страной, над собой. Слова шли легко, будто не я, а кто-то посторонний их произносил:
— Иди ты нахуй, старый козел! — повторил уже на четком английском:
— Fuck you old motherfucker! Заметил, как вытянулись лица арабов, как в немом изумлении округлились их глаза и, уже срываясь почти на крик, снова во весь голос отчетливо повторил. — Fuck you old motherfucker! Сорвал с головы платок, тряхнул волосами и упершись взглядом в свиные глазки Абдель-Азиза, добавил на арабском:
— Aahra! (проститутка). Абдель-Азиз вскочил и, указав на меня пальцем, визгливо закричал: — Убейте ее! Арабы начали вскакивать с мест крича вразнобой, я случайно встретился с глазами личного охранника принца, шагнувшего вперед после его крика, и готов поклясться, что его губы неслышно произнесли для меня: — Беги.
Я выскочил из палатки. Мне чудом удалось увернуться от растопыренной пятерни одного из охранников, стоявшего на входе. Чудом, потому что длинный подол платья мешал, перехлестывался по ногам, но мои тренировки не пропали даром. Увидев, что второй охранник рванулся мне наперерез, я принял единственное верное решение и побежал в глубину лагеря. Тот вначале не понял моего маневра, но бросился в погоню. За ним поспешил и второй.