Я сразу узнала голос Джеффри. Хоть он и говорил приглушенно, как не узнать голос собственного брата. Я стояла за занавеской. Мистер Кэролл вошел в бильярдную, как и я, на ощупь. Вылез через окно и подошел к Джеффри. Джеффри быстро воскликнул: «Обернись! Что это?» Мистер Кэролл обернулся, и Джеффри его ударил. Я не разглядела, чем. Джеффри ударил, и мистер Кэролл упал — позвав мистера Окли, прежде чем упасть. А потом замолк и больше не шевелился. Джеффри залез в окно, запер его и задернул штору. Я думала — если заметит меня, то тоже убьет. Однако он меня не заметил, вышел из бильярдной и прошел по коридору в холл. Не знаю, что он там делал, но почти сразу поднялся по лестнице. Я долго стояла не шевелясь. Возможно, я лишилась чувств, потому что пришла в себя на коленях у подоконника, а во дворике кто-то светил фонарем. Я прошла через холл и поднялась к себе. Сняла платье и надела халат, чтобы согреться, но мне до сих пор холодно».
Расследование подошло к концу, вердикт был вынесен: Джеффри Мастерман совершил преднамеренное убийство. Гости Грэндж-хауса стали разъезжаться восвояси. Мисс Мастерман — в лечебницу. Тоуты — в свой дорогой и неудобный дом, где миссис Тоут до сих пор чувствовала себя чужой. Мойра Лейн — в трехкомнатную квартиру, которую снимала вместе с подругой. Мисс Сильвер — обратно в город. Последняя, однако, задержалась, чтобы не бросать Доринду в одиночестве во время похорон.
А Доринда еще не определилась, куда ей возвращаться. Наверное, следовало ехать в клуб «Вереск» и искать новую работу. С другой стороны — зачем? Два убийства и внезапно свалившееся наследство (которое она собиралась раздать) не отменяли того факта, что она секретарша миссис Окли. Доринда поделилась соображениями с Мойрой Лейн. Та выпустила колечко дыма и рассмеялась.
— Золотые слова! Хотя лучше спроси у Джастина!
Доринда спросила. Вернее, не то чтобы спросила, просто объявила, что не видит никаких причин увольняться и отправляется обратно к Окли, на что Джастин ответил: «Выдумает тоже!» — и выскочил из комнаты. Доринде показалось, что, если бы не Пирсон, который как раз входил с подносом, Джастин хорошенько хлопнул бы дверью.
Пополдничав, Доринда пошла в Милл-хаус. Дорис проводила ее в розовый будуар, где чета Окли пила чай. Мартин Окли пожал Доринде руку и неловко откланялся. Доринда осталась наедине с Линнет. Та, по обыкновению, возлежала на диване, облаченная в розовый пеньюар и обложенная розовыми и голубыми подушками. Она напомнила Доринде дрезденскую фарфоровую статуэтку. На лице миссис Окли еще читались следы страданий, однако состояние ее заметно улучшилось. Из облика почти исчезла трагичность, так мало ей подходящая. Тени под голубыми, как незабудки, глазами уже не напоминали синяки. Под легким слоем пудры прорезался румянец. К Доринде она обратилась любезно, даже тепло. Долго держала за руку, смотрела в лицо влажными глазами и говорила, какое ужасное потрясение они вместе перенесли.