Однако мы повоевали. Насколько Новый город за заливом Золотой Рог выглядит чистеньким и аккуратным, почти не пострадавшим от войны, настолько же старый византийский город – там, где шли самые ожесточенные бои – представляет собой груды развалин и битого кирпича, над которыми до сих пор кое-где поднимается дым. Всеобщего разрушения избежали только мечети, ибо вести по ним артиллерийский огонь было категорически запрещено. Каждую из них (а турки отчаянно цеплялись за любой пункт пригодный для обороны) пришлось брать штурмом, что стоило нам немалых потерь. Облегчало дело только отсутствие у противника пулеметов, а еще дефицит патронов, который испытывал враг, сражаясь за свою столицу.
И хоть турецкие моряки, уходя с кораблей, забрали с собой все, что имелось в наличии, эти запасы быстро подошли к концу. Взять новых патронов взамен израсходованных тут, в наглухо блокированном Старом Городе, им было неоткуда, а у нас под боком на рейде стояли пароходы снабжения, обеспечивавшие постоянный подвоз всего необходимого, и госпитальные суда, на которые эвакуировали раненых. К концу боев выстрелы звучали преимущественно с нашей стороны, а отчаянно огрызающийся враг старался действовать исключительно холодным оружием. Последним очагом самого яростного сопротивления оказались здания Османской высшей политехнической школы в самом центре Константинополя, расположенные на так называемом «третьем холме», благодаря чему корабельная артиллерия получила возможность как следует перепахать этот кусок земли шести-, десяти- и двенадцатидюймовыми фугасами. В результате, когда встал вопрос о штурме этого места, часовая бомбардировка фугасными «чемоданами» поставила точку в существовании младотурецкой хунты.
А еще, после того как турецкое командование отвергло последний ультиматум о сдаче, в боях за Константинополь нашим солдатам было приказано щадить только заведомых некомбатантов – женщин и детей. И будто назло – а может быть, и в самом деле от ярости и отчаяния – их убивали сами же турки, чтобы их жены и потомство не попали в руки неверных. Бывали случаи, когда обезумевшие фанатики резали своих родных, начиная с престарелых родителей и кончая грудными младенцами, а потом с окровавленным ножом в руке кидались на штыки русских солдат. Да и как же им быть иначе, ведь мулла, даже еще больший фанатик, чем его прихожане, объяснил этим людям, что мир вокруг рушится, и пора спасать себя и родных, укрыв их в райских чертогах от опасности осквернения неверными.
Но самые страшные зверства совершались в христианских кварталах, которые также имелись в Старом Городе (в основном в его прибрежной части), и там наших солдат встречали как спасителей, но чаще всего это спасение безнадежно запаздывало. Со стороны Мраморного моря прибрежные кварталы Стамбула штурмом брали десантные роты с броненосцев и крейсеров, высадившиеся на берег на новомодных бензиновых катерах и оттеснившие вглубь города насильников и убийц. Башибузуков, застигнутых на месте преступления, приканчивали тут же ударом граненого штыка.