– О, ты знаешь о существовании почты! – удивился Алексей. – Что же сам не писал своим?
– Некогда было, – нахмурился почувствовавший неладное Дмитрий.
– К тому же не все можно доверить бумаге, – продолжал Лиховцев, но, заметив, как напрягся его товарищ, не стал ходить вокруг да около. – Гесю арестовали!
– Кто?!
– Жандармы, кто же еще? – изумился подобной непонятливости Алексей. – Ее взяли около месяца назад. За что, не знаю, но теперь это, увы, не редкость.
– Как ты узнал?
– Случайно. У меня были дела в Петербурге, и я зашел навестить ее, но нашел вашу квартиру опечатанной. Пошел в модную мастерскую, а она тоже закрыта и никого нет. Тогда я направился к Барановским, и они мне все рассказали. Впрочем, им тоже известно немногое. Вроде бы она укрывала опасного преступника или преступницу. Что-то в этом роде.
– Погоди-ка, – прервал его Будищев, – если квартира опечатана, то где Стеша с Семкой?
– Кажется, в старом доме Степаниды. Владимир Степанович предлагал им гостеприимство, но они отказались.
– Охренеть! – выругался прапорщик и, не зная, куда выплеснуть свою злость, пнул лежащий на полу узел с каким-то барахлом. – В господа бога душу мать!
– Я подумал, что тебе следует знать это, причем конфиденциально. А потому почта с телеграфом отпадают.
– Что нужно знать? – весело спросила Люсия, заходя внутрь.
Следом за ней зашел ее брат, и в кибитке сразу стало тесно. Барышня немного смутилась перед незнакомым человеком, но, в конце концов, она была не одна, а потому приличия оказались соблюдены.
– Позвольте представить вам моего друга и однополчанина Алексея Лиховцева, – мрачнея на глазах, начал Дмитрий. – Он управляющий моим имением и только что приехал. А это барон и баронесса Штиглиц, соответственно Людвиг и Люсия. Прошу любить и жаловать!
– Что-нибудь случилось? – удивленно спросила девушка, благожелательно улыбнувшись новому знакомому.
От того не укрылось, какими взглядами обменялись Дмитрий и Люсия, и он смог лишь растерянно пробормотать:
– Некоторым образом да. Но, кажется, я не вовремя…