Василий Васильевич не удивился бы, если б человечек исчез из вестибюля, но он был на месте. Он сидел в прежней позе, словно ни разу не пошевелился.
– Ваш чай, – по-официантски галантно сказал Меркурьев. – А управляющую ищут.
– Ах, не стоило беспокоиться! – досадливо вскричал человечек. – Не примете ли?
И он сунул Меркурьеву саквояж и шляпу.
Василий Васильевич принял их и неловко прижал к груди.
Человечек сделал глоток, зажмурился, оценивая, и заключил:
– Недурен. Шри-Ланка?
Василий Васильевич счел нужным кивнуть – на всякий случай. Он был растерян и не понимал, что происходит.
– Все же капля молока была бы нелишней.
– Молоко… рядом. То есть сливки. Сливки и сахар.
Человечек поднял на него глаза и вдруг ужаснулся.
– Непростительная ошибка! – воскликнул он и поднялся в волнении. – Я опять совершил ужасную ошибку! Всякий раз забываю! Вы ведь не привратник?
Инженер Меркурьев отрицательно покачал головой.
– И не лакей?
Василий опять покачал – нет, он не лакей.
– Прошу меня извинить, покорнейше прошу извинить! Забываю! Позвольте!
Гость вскочил и вырвал у Меркурьева поклажу.
– Непростительная ошибка! Я стал рассеян. Нужно было сразу дать понять, что мои указания неуместны. Ах, как неловко.
– Да ничего страшного, – промямлил Василий Васильевич.
– Нет, нет, не утешайте меня, – продолжал сокрушаться гость. – И еще чай! Право, ужасная неловкость!
Он пристроил саквояж себе в ноги, шляпу угнездил сверху.
– Вы здесь в гостях, – резюмировал человечек, разглядывая Меркурьева. – Приглашены, так же, как и я.
– Нет, я в отпуске, – признался Меркурьев. – Приехал отдохнуть.
– Вы тяжело трудитесь? Труд вас изматывает?
Василий Васильевич никогда не задавал себе таких вопросов!
– Жара изматывает, – сказал он наконец. – Я работаю в пустыне, на газопроводе.
– Как интересно, – восхитился человечек, – и, должно быть, увлекательно!..
– На самом деле не очень. Нет, то есть интересно, – спохватился Меркурьев. – Но не всегда. В основном это просто тяжелая работа.
– Может быть, присядем?..
Меркурьеву хотелось удрать – лучше всего на кухню или в столовую, где пахнет свежей утренней булкой, где все свои, где можно не вести странных разговоров и где никто уж точно не примет его за лакея или привратника!..
Тем не менее он зачем-то сел в соседнее кресло и сделал любезное, слушающее лицо.
Гость еще пригубил чаю, вновь похвалил его и спросил, в чем заключается тяжесть работы Василия Васильевича.
Тот пожал плечами.
– Приходится за все отвечать, – сказал он. – За технику, а главное – за людей. На ходу корректировать проект, потому что на бумаге одно, а в поле получается совсем другое. И условия, в общем, не сахар.