Она побрела в ванную, на ходу разматывая с головы платок, тоже совершенно мокрый.
Василий Васильевич дождался, когда за ней закроется дверь, и отправился к себе.
В своей комнате он пристроил на батарею мокрую куртку – рыбий мех не подвел, внутри куртка была лишь чуть влажной. Один о другой стащил ботинки и пошвырял их к стене.
Коньяк, лимон, чай, сахар. Какие еще есть средства спасения?
Меркурьев сроду не принимал никаких таблеток и, как все мужчины, был твердо убежден, что любые лекарства вредны для здоровья и отчасти даже опасны. Во-первых, они наносят непоправимый ущерб печени. Во-вторых, могут привести к импотенции. В-третьих, лекарства принимают только старики и мнительные барышни.
Может, спуститься, разыскать Нинель Федоровну и попросить хоть аспирин? Импотенция Антипии вряд ли угрожает, а вот воспаление легких – возможно!
Василий Васильевич немного постоял, раздумывая.
Прямо сейчас звать Нинель он не станет – она примчится, начнет хлопотать и больше ни за что не оставит их наедине, а ему хотелось расспросить пострадавшую девицу.
Он натянул на голые ноги сухие мокасины, стянул через голову влажную футболку и нацепил вчерашнюю теплую кофту, мягкую, заношенную и от этого особенно приятную, сунул в карман узбекский лимон и вытащил из комода бутыль коньяку. Где-то у него были еще узбекские орехи – каленые, крупные, непохожие на те, что продавали в Москве, он разыскал в вещах увесистый бумажный пакет.
Я все разберу, мысленно пообещал он себе и Асмире и отправился в соседний номер.
Вода в ванной не шумела, но в комнате никого не было. Для верности Василий Васильевич заглянул за выступ стены – кровать была пуста, только сидела среди подушек коричневая обезьяна с грустной мордой.
Меркурьев включил чайник, сразу успокоительно зашумевший, закрыл дверь на балкон и задернул штору.
Чайник вскипел, Меркурьев успел выпить почти кружку, когда в ванной зашевелились и на свет божий показалась Антипия – нет, Мура, вот именно, Мура!..
Она была белая, с покрасневшими глазами и носом, с двумя глазами – третий смылся, – в халате и носках.
– Это я, – сказала она с порога и шмыгнула носом.
– Садись, – велел Меркурьев. – Я тебе чаю дам. Аспирин есть?
Она уселась на краешек кресла, ссутулила плечи и сунула ладони между колен.
Василий Васильевич проделал все необходимые манипуляции – при этом он хмурился и громко сопел, чтоб она видела, слышала и понимала, как он ею недоволен, – и поставил перед ней чашку. В янтарном огненном чае колыхался круг узбекского лимона.
Он уселся напротив, подождал, пока она отхлебнет, и спросил грозно: