Московские купцы занервничали, и мясник к двадцати пяти тотчас прибавил еще сто рублей. Зрители вздохнули, но тут, за десять минут до первого удара, прибыл Тимофей Саввич Морозов. Седой, благообразный, строгий. Работников с ним человек пять.
— Наш! — шепнул Сазоновне Петр Анисимыч.
— Кто наш?
— Кто? Морозов!
Танюшке не видать, подпрыгивает, как козочка. Анисимыч ее поднял, а сам росточком тоже неудачник. Толпа-то прихлынула.
— Ну чего? — спрашивает Анисимыч.
— Деньги достает.
И тотчас уважительный шепоток доложил:
— Пятьсот рублей глазом не моргнув выкинул.
Охотка торговаться пропала, звонари, удивленные небывалой ставкой, взяли деньги и повели фабриканта наверх.
— А ведь Морозовы-то старообрядцы! — ахнул кто-то.
Все задумались, но уже наступила последняя минута. Воздух дрогнул, люди кинулись христосоваться, колокола Москвы затрезвонили, с Троицкой башни ударили пушки, ракета взвилась. Из Успенского собора, окруженные тысячами свечей, понесли хоругви.
— Ночь, а никто и спать не думает — как же хорошо! — воскликнула Танюша.
Вдруг Петр Анисимыч увидал того типа, который однажды примазался к нему в трактире Бубнова. Все такой же испитой, но одет прилично. Тип показывал жандарму на кого-то глазами и быстро шептал.
— Идемте отсюда, — сказал Петр Анисимыч женщинам.
Сазоновна вскинула вопрошающие глаза.
— Типа я тут одного приметил.
Не успели пробиться сквозь толпу, кто-то крикнул: «Горит!» Промчались пожарники на лошадях. Впереди сам брандмайор. Люди друг у друга спрашивают:
— Где горит?
— То ли на Петровке, то ли в Рахмановском!
— Бежим глядеть! — крикнула Танюша, увлекая Анисимыча и Сазоновну.
Анисимыч сразу-то не отговорил, а какие смотрины на пожаре? Человек сгорел — празднику тотчас и убыло.
Домой возвращались утренним поездом. Танюша спала и во сне, вспоминая, видно, сгоревшего, вздрагивала.
— Вот и пасху справили, — сказал Петр Анисимыч. — Переберемся в Ликино. Место тихое, зеленое. Что молчишь, Сазоновна?
— Чего говорить? Куда ты, туда и я. Наш-то и вправду змей! За один удар пятьсот рублей не пожалел. На такого не наработаешься.
— Объявили уже, — преодолевая дрему, но уже не в силах открыть глаза, сказал Петр Анисимыч, — объявили, что по новому договору на полтора рубля меньше будут платить.
— Куда ж меньше-то?
— Морозову видней.