В нашу коммуну кроме меня входили Федор Панкратов и Александр Азбукин, ребята толковые, энергичные.
Мы поставили себе цель: сдать экстерном в январе 1922 года за второй семестр первого курса и за первый семестр второго. Закончить двухгодичную школу за год.
Одни преподаватели сомневались в успехе такого предприятия, другие — поддерживали нас.
Дней отдыха не стало. С неимоверным трудом мы догнали второй курс и тогда приняли еще одно решение: закончить учебу на «отлично». И мы получили по всем предметам высшие оценки. Всех троих наградили в день выпуска именными часами.
Незадолго до перехода на второй курс меня, как фронтовика и отличника, приняли кандидатом в члены Коммунистической партии. Надо ли говорить, какую я испытывал радость и гордость!
Осень 1922 года. Школа военно-железнодорожных техников окончена. Наша коммуна получила назначение в Киев, в 4-й Коростенский Краснознаменный железнодорожный полк.
Был я рядовым бойцом, был курсантом, теперь предстояло стать командиром. Как-то она сложится, моя командирская судьба?!
Сколько раз за тридцать с лишним лет армейской службы приходилось мне принимать новые пополнения! Сколько молодых офицеров встречал я на пороге их военной жизни! И если мне удавалось неплохо воспитать их, то в этом немалая заслуга тех замечательных командиров, что встретили меня самого в 4-м Коростенском Краснознаменном.
Как забыть командира батальона, активного участника борьбы против царизма, смелого подпольщика, старого большевика Жилинского?!
Как забыть командира роты Александра Евдокимовича Крюкова, участника первой мировой и гражданской войн?!
Александр Евдокимович принял меня и моих товарищей, будто родных сыновей. Он заботился о нашем жилье, обмундировании. И, что самое важное, ничем не подчеркивал своего старшинства.
Ротный был требователен, но держался доверительно, и это подкупало, усиливало наше к нему уважение.
Все мы трое, члены воронежской коммуны, командных навыков не имели. Случалось поэтому, что на занятиях с красноармейцами допускали ошибки. Александр Евдокимович подмечал каждую из них, но ни разу не поправил нас при бойцах. Лишь после занятий он в самой тактичной форме указывал на оплошности. И как же мы были благодарны за это!
Не жалел времени Крюков и на инструктаж молодых командиров. Вдобавок он как-то сразу разобрался в склонностях каждого. Заметив, в частности, что мне по душе подрывное дело, тут же постарался назначить меня начальником подрывной команды.
Спустя год Александр Евдокимович пережил большую семейную трагедию, потеряв жену. Но остался таким же ровным и приветливым. Какой выдержкой обладал этот человек, сколько было в нем сердечного тепла! Даже собственное огромное горе не заслоняло от него чужих переживаний, какими бы маленькими они ни были.