Потому что Сесили не скопила ни единого пенни.
А не скопила под предлогом того, что Мери, которая растет в роскоши у леди Рид, не смогла бы вынести и дома никакой нужды, — значит, все следует тратить на наряды, еду и жилье, достойные ее положения опекаемой.
Если мать делилась с Мери своими тревогами, девочка утешала ее поцелуем. Как бы она ни выросла и чему бы ни научилась, ее не удастся разлучить с мамочкой, любовь которой дороже для нее любой золотой клетки.
У въезда в Лондонский порт Тобиас Рид вышел из кареты и, гордый своим величием, двинулся по направлению к пристани. Здесь у причалов выстроились многочисленные корабли, и, хотя час был совсем ранний, на палубах уже царило оживление. Как, впрочем, и на берегу — на пути Тобиасу встретилось примерно столько же богато одетых людей, сколько простых матросов или ротозеев всех возрастов, жалких на вид и одетых в лохмотья.
Повсюду громоздились бочки вперемешку с деревянными ящиками, набитыми домашней птицей, свиньями или вяленой рыбой… Пряные ароматы специй смешивались в воздухе с запахом соломы от только что смененных подстилок и водяной пылью. Под бдительным оком капитанов нагружались или разгружались трюмы торговых судов. Капитаны, все как один, стояли в непринужденной позе, чуть отставив ногу, опираясь рукой на отделанный искусной резьбой набалдашник трости, носы их были припудрены, а шляпы с перьями украшали собой низвергавшуюся из-под них лавину фальшивых белокурых кудрей.
Королевская осанка Тобиаса Рида обязывала встречных к любезному и почтительному приветствию, а он все шел вперед, огибая места мелких стычек, порой перераставших в бурные ссоры или даже драки, и уклоняясь от столкновений с портовыми воришками, которые, будучи застигнуты на месте преступления, кидались зигзагами наутек сквозь толпу, расталкивая всех подряд: моряков, зевак, пассажиров…
Тобиас Рид был из тех людей, что полагают, будто способны подчинить весь мир своему капризу, людей, безразличных к понятиям добра и зла, справедливости и несправедливости. Как большинство дворян его положения, он думал, что если бы Бог действительно ненавидел грехи, то не создал бы священников, призванных эти грехи судить. Те же мысли у него возникали по отношению к другим многочисленным моральным критериям, над которыми он либо глумился, либо приспосабливал их к собственным постулатам христианской веры, предназначенной, по его мнению, лишь для того, чтобы обслуживать его непомерное эго и — в еще большей степени — ненасытную жажду власти и могущества.
Сейчас он готовился встретить один корабль, вернувшийся с грузом. Это судно было зафрахтовано несколько месяцев назад неким испанским клиентом, из которого судовладелец не смог вытянуть до отплытия никаких сведений, кроме места назначения: полуостров Юкатан в Вест-Индии.