Я начинаю с простой атаки сверху, и Харпер легко блокирует ее, переходя в контратаку. Ее движения точны, но явно отработаны, словно по учебнику, хотя меня и впечатляет ее скорость. Когда Харпер снова блокирует удар, я отступаю, чтобы перегруппироваться, но она следует за мной. Это выводит ее из равновесия, и я выбиваю клинок прямо из ее руки.
– Эх, – говорит она, наклоняясь, чтобы поднять оружие.
– Вам не нужно гоняться за своим оппонентом, – говорю я. – Если нападающий на самом деле ваш враг, он будет вас преследовать.
Харпер останавливается и смотрит на меня, и я понимаю, что только что сказал. Интересно, думает ли она сейчас о Грее, который не пытается преследовать меня.
Я думаю о Лилит, от которой никак не могу избавиться.
Глаза Харпер вспыхивают азартом, когда она берет себя в руки.
– Я не очень терпелива.
– Вам не нужно мне об этом напоминать. Я знаю.
Ее решительность – одно из самых первых качеств, которые вызвали у меня восхищение. Я поднимаю клинок.
Мы снова вступаем в бой. И снова. К восьмому разу на лбу Харпер блестят капельки пота, но выражение ее лица не теряет решительности. Она переживает за свое равновесие, за слабость левой стороны, но работа ее ног почти безупречна. Должно быть, это результат тщательных и многочисленных повторений, потому вряд ли подобное мастерство можно было бы списать на какой-то скрытый талант. Это впечатляет, но в то же время вызывает чувство грусти у меня груди.
Я научил ее держать лук, танцевать, размещать войска на поле боя. Однако сражаться на мечах она начала учиться у Грея.
Я не знаю, то ли я отвлекся, то ли она наконец убедила себя подождать, но она не следует за мной, когда я отступаю. Я не готов к этому, поэтому, когда я иду в наступление, она цепляет мой клинок своим блоком. Металл звенит о металл, затем наши клинки замирают, и мы с Харпер оказываемся практически прижаты друг к другу. Наше дыхание создает облачка пара, которые висят между нами в холодном воздухе.
Глаза Харпер округлены в удивлении, поэтому я улыбаюсь.
– Превосходно.
Ее щеки слегка розовеют.
– Ты мне поддался?
– Миледи, – я притворяюсь обиженным, – вы меня оскорбляете.
Румянец на ее щеках становится ярче. Мы очень близко друг к другу, наши клинки скрещены между собой, но в то же время между нами нет никакого напряжения.
Как жаль, что у меня нет ничего, что я мог бы ей дать. Как жаль, что я не могу исправить череду своих ошибок. Я знаю, что это невозможно. Прощение нельзя купить, но я понятия не имею, как я могу его заслужить.
Харпер облизывает губы, затем высвобождает свой меч.