Комендантский час в Кабуле начинается в десять вечера и заканчивается в пять утра. В течение ночи он несколько раз напоминает о себе пронзительным криком патрульного «Дреш!» — «Стой!» где-нибудь на соседней улице, а то и у тебя под окнами. Невидимые тебе переговоры о пароле, документах и причине разгуливания в неположенное время идут уже вполголоса. Нередко тут же хлопает дверца царандоевского (милицейского) джипа, и дальнейшее выяснение перемещается в городскую комендатуру.
Этого «нарушителя» никогда не останавливают на его пути. Цок-цок, звучат в ночной темноте копыта ослика. Просыпаюсь, смотрю на часы — полпятого. Ага, наш муэдзин едет на работу. Через пятнадцать-двадцать минут с минарета квартальной мечети раздается его призывный, сочный голос:
— Аллах акбар… Аллах велик… Я говорю вам — аллах один, и Мухамед — пророк его… Спешите к намазу! Приходите в мечеть, она избавит вас от адского огня! Намаз важнее, чем сон. Аллах акбар! Нет бога, кроме бога!
Голосу нашего муэдзина вторят призывы его коллег еще с 660 минаретов Кабула. По законам шариата первый намаз совершается с рассветом.
Так в Кабуле начинается день. Долгий, полный разнообразных, порою невероятных для глаза европейца дел, самых противоречивых забот, новых столкновений, порожденных стремительной сменой двух времен, двух эпох, происходящей на афганской земле, где все календари сегодня ведут счет дням, месяцам, годам в двойном исчислении. Это не образ, это реальная практика. На каждом, даже мини-карманном календарике любая дата дается с «переводом», афганская «хиджра» сопоставляется с григорианской системой. Разница между ними в 621 год…
Разумеется, будь эта разница чисто формальной, этаким экзотическим штришком, о ней, может быть, и не стоило упоминать. Но сегодня она и символ, и приводной ремень, и сама суть бурной и многоликой жизни афганской столицы.
К стене дувала, окружающего корпункт «Известий», лепится глиняный домик городского уборщика Кадыра. Куча детишек, рано постаревшая хозяйка, все светлое время суток хлопочущая у сложенного во дворе очага. Правда, едва начнет смеркаться, вся семья забивается в единственную комнату своей хижины. Большинство домов в Кабуле не имеет центрального отопления, и надо нагреть помещение на ночь своим дыханием, которому чуть-чуть помогает крохотная жаровня с покупными и недешево стоящими углями.