Храбры повернули на киевскую дорогу. Ехали, виновато потупив головы. Совсем неподалеку дозорный степняк, потрясая копьем, что-то кричал им, но они не обращали внимания. Искоса глядели на становище печенегов — оно кипело, будто муравейник, многоголосый гул несся оттуда. Стояли на коленях толпы полоненных со связанными руками, смотрели на родной город.
Но что это? Дорога задрожала под копытами тысячи лошадей, и закурился лес. Храбры остановились. В первую минуту показалось, что большой отряд печенегов возвращается от Киева или от Белгорода, но вот из-за леса выплыл алым пятном княжеский стяг на высоком древке и шитые золотом хоругви. Лес копий, сверкающих отточенными наконечниками, будто река под солнцем.
Несколько часов назад великий князь вошел в Десятинную и положил меч перед алтарем:
— Взяв себе господа в помощь, иду на поганых у Василева и хочу стоять, как богу будет угодно, — сказал он.
Епискуп Леонтий прочитал напутственную молитву, поднял меч и опоясал Владимира.
Дружина крикнула «Слава!», потрясла увитыми серебром копьями.
Конница шла рысью. Не было сомнения — впереди скакал великий князь Владимир Святославич. Стальные доспехи его прикрывала царственная багряница. На голове золоченый шелом, пышные перья спускаются до левого плеча. Сзади отряд телохранителей — усатые угры в панцирях, в узких кожаных штанах и грубых пошевнях. Дальше на вороных с красной сбруей конях старейшая дружина. У каждого за спиной развевается алый плащ — не люди, а факелы! За ними молодшие с копьями, на которых, будто птицы, трепещут флажки.
Но только храбры заметили приближение дружин. Со всех сторон послышались пересвисты дозорных, и поскакали всадники к становищу. Все пришло в движение, все поднялись на ноги. Кочевников отделяла узкая неглубокая речка, через которую был переброшен бревенчатый, засыпанный землею мост. На него и устремились дружины. Стрелами вытягивались кони — кто успеет раньше? Но вот буланый под великим князем грохнул копытами о доски моста. Владимиру подали джид — составленное из трех коротких дротиков копье, и он бросил его.
Засучил рукава Алеша, Добрыня повязал на лоб платок, — чтобы шелом плотнее сидел и пот не заливал глаза. Храбры поскакали вслед за дружинами, хотя видели, в какое невыгодное положение попадали те, принимая на себя удар сверху. Летела навстречу луговая ромашка, будто кто швырял в лицо пригоршни снега. Все-таки успели перейти на правый берег, и завязалась битва.
— За Русь! — кричал Владимир, взмахивая окровавленным уже мечом, врубаясь в самую гущу врагов.