— Ав-ва-ва! Ав-ва-ва! — кричали кругом.
— Урази их! Бей по темячку!
— Что же ты крутишься, как шкура на огне…
Скользнула сабля к самому перекрестью самосека, едва не распорола живот. Все улыбался печенег застывшей улыбкой и заходил то слева, то справа. Конь его волчком крутился, пробиваясь сквозь копья и палицы, вынося всадника с удобной стороны. И, может быть, достала бы кривая сабля шеи Илейки, если бы не оказался рядом седенький старичок в посконной рубахе. Он двумя руками держал длинную палку, на которую был насажен обломок серпа, острый, как бритва. Старик, казалось, не знал, что ему делать. Стоял и шептал молитву. Смерть будто обходила его. Но когда к ногам прикатилась чубатая голова, он поднял свою совну и секанул по шее подвернувшегося всадника. Илейка не сразу понял, что произошло. Только голова печенега отделилась от туловища и плюхнулась под ноги старику. Тот даже подпрыгнул от неожиданности, долго моргал глазами.
Илейка свалил еще двух степняков, будто мешки с овсом повалились они с седел. Нужно было выбраться из битвы, чтобы хоть немного оглядеться — кто кого бьет, кто кого одолевает. Ничего нельзя было понять — вместо лиц смотрели кровавые пятна. Дурной печенежский запах бил в нос — пропахшие навозом, продымленные у костров, проносились вражеские воины. Мелькало перед глазами чужое, враждебное оружие: копья в пышных конских хвостах, составленные из рогов луки, гнутые сабли, легкие тростяные дротики.
Илья выбрался на возвышенность. Где Андрейка, где Никандр? Загнули они свои полки к середине или нет? Почему не видно Поповича? Словно ледоход шел у ног — сталкивались и разбивались на мелкие кусочки звенящие льдины и уже наплывали другие. А вой и Попович! Все вздымает коня, рубит справа, слева, кудри его рассыпались по плечам. Ах ты, поповская душа! Ах ты, охальник, соблазнитель! Куда забрался! В самую гущу! Поколотят тебя там. Разрубят на куски, растащат в разные стороны. Плохо тебе приходится. Худо!
— Але-е-ша! Ал-е-ксандр — воитель древности! Здесь я, здесь, чтоб тебя! — ринулся с пригорка Илья па выручку товарищу, позабыл о том, что нужно еще осмотреться. Преградили путь несколько всадников, но удержать но смогли, мимо пронесся взмыленный конь. Ткнулся меч в чью-то широкую спину, пронзил насквозь. Заскрежетал зубами Илейка, пытаясь вытащить меч, но не смог — вырвало его из рук, и на какое-то мгновение остался Илейка безоружным. Это заметили враги, направили к нему коней.
— Илюха! Муромец! — закричал кто-то рядом, глянул — Никандр, сельский староста, что привел к нему всю деревню.