Для встречи с госоподином Сюлле мы нашли славного мужика - перводчика. Он настолько поднаторел в переговорах, что мы с Борей в какой то момент с изумлением поняли что он за нас нагибает финна, и вообще выбивает вкусные условия.
-Ничего что я влез, ребята? А то он мог подумать что мы тут совсем придурки.
Это настолько потрясло Борю, что он начал договариваться с мужиком о приеме на работу.
Приехав в среду к посольству Швейцарии, я с ужасом узнал, что существует очередь, в которую нужно записываться. Записался, чего уж. Но решил, как вернусь домой начать искать другие способы получения визы. А пока заехать на Беговую. Михаил Исакович очень просил быть в десять утра, что бы наконец окончательно все оформить. Приходи вовремя Андрей. Сам знаешь сколько народу. Приехав, и запарковавшись у дома, я одобрительно подумал, что Лахман крут. Работает поточным методом не собирая толпы. Уже подойдя к двери был вежливо остановлен каким то мужчиной.
- Андрей Владимирович?
-Да! Здравствуйте.
-Здравствуйте. С вами хотел побеседовать Николай Ефимович Кручина. Сейчас.- он показал на черную Волгу, стоящую поодаль.
Я оглянулся. Вроде бы не захват. Кивнул, и пошел к Волге. Открыл заднюю дверь и сказал:
-Здравствуйте. Вы хотели со мной поговорить
Глава 48
Человек в глубине автомобильного салона был плохо различим. Сзади стоял мужик, что пригласил меня к машине.
-Да, хотелось бы обсудить несколько вопросов. Садись.
-Простите, не очень хочется в машину. Лучше давайте пройдемся.
Щас! Не буду я сидеть в его машине. Эдак, в зависимости от разговора, и на Лубянку завезут. Он удивил меня. Вылез из машины и встал рядом.
Я с интересом уставился на него. Николай Ефимович Кручина, управделами ЦК КПСС, член ЦК, депутат, и прочая и прочая. Крайне не публичный персонаж нынешнего политического олимпа. Человек, влиянием не ниже чем нынешний ПредСовмина, а то и повыше.
Хотя формально его должность считается чем то типа завхоза партии, он курирует множество крайне любопытный вещей, о которых и спустя почти пол- века не принято распространяться. И если я правильно помню, именно он покончил с собой одним из первых, после провала переворота в девяносто первом. Хотя, казалось бы, какое отношение имеет путч к санаторно – курортному обслуживанию номенклатуры?
Ну что сказать? Приятный дядя лет шестидесяти, располагающая улыбка, холеное лицо, чуть полноват. Правда, был в его облике какой-то неуловимый диссонанс. Что-то не давало в полной мере поверить, что рядом крупный чиновник, хозяйственник, бюрократ сотого левела. Он тоже внимательно меня разглядывал.