— А вы не отчаивайтесь, молодой человек! В армии лучшие стихи были написаны…
— Я не отчаиваюсь… Может, скоро возьму и напишу поэму!
— Ого, уже и поэму! Не рано ли? Впрочем, почему рано? Лермонтов в ваши годы… Поэзия — это дар: или он есть, или его нет… А впрочем, дерзайте, поэт должен быть как кипяток! Я в ваши годы мечтал пешком из Москвы до Камчатки дойти! Серию пейзажей написать! И пошел… Но не дошел как-то — женился по пути…
— А пейзажи написали?
— Вот, до сих пор пишу… — грустно разводит руками художник и начинает втягиваться в люк.
— Послушайте, Айвазовский! — нарочно развязно говорит Кончинский. — Не наше, конечно, дело, мы люди маленькие, но… Вот ходите вы тут, бродите, пишете, пишете… Дался вам этот мост. Он что — член правительства, генерал? Таких мостишек тысячи… Кому он нужен? Кто за картинку эту заплатит? Не понимаю…
Художник быстро спускается по трапу и громким неприятным тенорком произносит:
— Я уже, кажется, объяснил, милейший, вашему начальнику, что работаю над пейзажем по заказу Главного управления Всесоюзного мостостроительного управления — иными словами, ГУВМУ… А сколько я зарабатываю в день, час, минуту — никого не касается. Могу сказать, что не так уж мало — на жизнь хватает!
Кончинский не сдается:
— А вот мой знакомый художник клубы оформляет, столовые и даже пивбары… Так он деньгу лопатой гребет. Берет лопату и гребет в тумбочку к жене. Ее спрашивают: «А откуда ты деньги берешь?» А она этак губки бантиком-фантиком сложит и говорит: «Из тум-боч-киии…»
Все смеются. Художник выходит. Сразу же раздается яростный лай, грохот, и художник тут же возвращается. Рукой он придерживает разорванную штанину. Все бросаются к нему. Нина Ивановна кричит:
— Укусил?! Укусил?! Укусил!!! Так, прежде всего введем противостолбнячную сыворотку… Потом от бешенства… Юрочка, пока я буду перевязывать, пожалуйста, быстро позвоните в Пастеровскую — пусть срочно пришлют примерно восемьсот грамм сыворотки… Сейчас вколем! У меня и шприцик стерильный есть…
Тянет онемевшего от ужаса художника за рукав. Художник кричит:
— Не надо укол! Не надо… Не хочу! Поймите вы меня — не кусал он меня! Просто гавкнул, а я от естественного чувства страха перед служебной собакой дернулся и зацепился за какой-то крюк… Укола не надо!
— Не надо притворяться, голубчик… — нежно и настойчиво Нина Ивановна тянет художника в кабинет. — Это же совсем не больно, вот спросите у Юрочки — я ему каждое дежурство делаю…
— Увольте, любезная, зачем мне делать… Вы бы лучше иголку с ниткой… взаимообразно, так сказать…