Дом у Заледня большой, высокий, рубленный чисто, с ровно завязанными венцами и чешуйчатой дранкой на крыше. Ростом Заледень великан — нет таких мужиков в соседних деревнях, будто иной породы человек. В молодости дерево на спор из земли вынимал с корнями, в войну, случалось, пушки тягал из любой грязи.
После Победы ушел в свою деревню и, придя домой, увидел одни трубы — спалили немцы деревню во мщение за сваленный партизанами товарняк. Постоял Заледень у холодной обуглившейся печи, покидал в воздух жарко раскуренные искорки махорки и, сгорбившись, побрел в соседнюю деревушку.
Голодно в деревушке, в каждой избе жмутся по углам погорельцы. Что бабы посеяли в войну, то немцы да бандиты-власовцы отняли. Последнее делили с партизанами — кто крупинку, кто холстинку, в лесу без хлеба не повоюешь…
И совсем, быть может, пропали бы, ежели бы не лес да маленькая их, неглубокая река, в которой, на удивление, рыбы было побольше, чем в дальних широких и глубоких озерах. Чем-то манила Воровка разную рыбу, и та, покинув глубокие и привольные водоемы, бежала на заросшие травою и кувшинками речные омутки, в тенистые ямы под плакучими ивами, на песчаные, желтеющие под водой отмели. Теплыми утренними и вечерними зорьками вся река пузырилась от рыбьего кормления, и нередко, как в сказке, блеснув гибким и серебристым боком, рыба выметывалась в воздух и с громким шлепком низвергалась опять в воду, и тут же поднималась вторая и третья…
Лови хоть руками, а ловили обычными простомудрыми вековечными снастями, плетенными из ивовых прутьев вершами да «мордами», ставя их под самым берегом. Каждый День, проверив «морды», бабы расходились по избам, чувствуя в ведрах живую тяжесть рыбы.
И лес кормил — до весны жевали ребятишки сушеную чернику, пугая немцев черными губами. Одним словом, выжили до Победы, до возвращения своих мужиков-фронтовиков, а дождавшись, бросились сначала на шею, а потом к тугим, набухлым вещмешкам и, развязав, засовывая руки в темную теплую глубь, улыбаясь сквозь слезы, осторожно вытаскивали банки тушенки, глыбушки рафинада, растирали узловатыми пальцами сухое тесто сухарей, вдыхая в себя кислый, бодрящий запах ржи.
И продолжилась круговерть жизни — вместо черных дней замелькали белые, а когда сняли первый урожай, золотые дни пошли, каждый точно в меду — жить хочется, вспомнить забытые веселые песни…
Затеял Заледень, а тогда еще просто Васька, избу новую рубить, надоело ему по чужим лавкам метаться, наутро и не знаешь, где проснулся… «Да и жениться… Всю войну уцелел, бугаина страшенный… Надо народишку пополнение делать!» — решил про себя и стал посматривать на дальний красный лес и на близких, выросших в войну девок.