Иван, разумеется, вернулся без заказанного Ломтевым завтрака. И вернулся не один.
С ним был плюгавенький человечек в белом халате и белой шапочке, а на шее, чтобы окончательно истребить все сомнения в профессиональной принадлежности, у него висел стетоскоп. Ломтев догадался, что это и есть тот самый доктор Горчаков.
– И кто же у нас тут отказывается есть? – елейным до отвращения голосом поинтересовался доктор.
– Я не отказываюсь есть, – сказал Ломтев. – Я просто хочу нормальную еду.
– И кофе? – уточнил доктор. – Вы же знаете, что вам в вашем положении кофе категорически противопоказан…
– В моем положении? – переспросил Ломтев. – Мне просто до черта лет, а вы намерены испортить мои последние деньки.
– К сожалению, все не так просто, – сказал доктор. – Помутнения вашего сознания…
– Мое сознание ясно, как никогда, – заверил его Ломтев.
– Боюсь, что сами вы не можете об этом судить…
– Побольше уважения, смерд! – рявкнул Ломтев, до конца вживаясь в роль урожденного дворянина. Как он сам эту роль понимал. – Так я получу то, что хочу, или нет?
– Вам нужно успокоиться, – сказал доктор Горчаков. – Иван!
Здоровяк сделал шаг вперед и показал руки, которые до этого прятал за спиной. В правой обнаружился инъекционный пистолет.
Ломтев понял, что этот раунд он проиграл.
– Дотронешься до меня этой штукой, – сказал он Ивану. – И я тебя убью. Не сегодня, не прямо сейчас, но убью обязательно. Слово князя.
На простодушном лице санитара отразилась внутренняя борьба. С одной стороны, он должен был выполнить распоряжение своего непосредственного начальства, и Ломтев, наверное, был не единственным аристократом, которого он обкалывал и который был от этого не в восторге, но, с другой стороны, слово князя ему, наверное, давали не так уж часто.
И, тем не менее, он сделал еще один шаг вперед.
Ломтев подумал, что заезд по кабинету на кресле ему мало что даст. Иван в любом случае сильнее и маневреннее, и в итоге все равно добьется, чего хочет, так зачем собственное достоинство терять?
Ломтев улыбнулся, положил руки на стол ладонями вверх.
– Коли, – сказал он. – Но помни, что я тебя предупредил.
Иван шагнул ее раз, и деликатно, если даже не сказать, робко, вогнал инъекцию в правую руку Ломтева.
И снова наступила темнота.
* * *
Внутренние часы сломались, поэтому Ломтев не мог сказать точно, сколько времени он провалялся в беспамятстве. Но вряд ли очень долго, через вновь плотно задернутые шторы все еще пробивался дневной свет. Хотя, конечно, это мог быть и следующий день…