– Ты меня знаешь! – в последний раз удалось выкрикнуть Джоселин.
– Я тебя знаю, – послышался низкий, монотонный голос Дэнниса. – Я знаю, ты так идеально позировала, и ты была совершенно неподвижна в Белых горах.
Рики прижался к двери, сгорбившись и зажав уши. Он не мог этого слышать. Он не мог слышать, как умирает его друг.
Их перевели снова на первый этаж, разместив в чистых отдельных палатах, благоухающих свежей краской, – за два дня до правительственной проверки.
Рики должен был торжествовать победу, но он не чувствовал ничего. Комиссия опросила лишь нескольких пациентов, чтобы убедиться, что с ними обращаются хорошо. По очевидным причинам Рики и Кэй среди них не было. В то утро в завтрак Рики, видимо, подмешали огромную дозу снотворного. Он проспал проверку и проснулся с головной болью, напоминающей чудовищное похмелье.
Любые перемещения у его двери тщательно контролировались. Он понятия не имел, в какую палату поместили Кэй или где держат Люси. Дэнниса, вне всякого сомнения, либо убили, либо заковали в наручники. Как удалось объяснить совершенные им убийства, оставалось только догадываться.
Потянулись дни, исполненные чувства вины, которая наваливалась на Рики неподъемной тяжестью, порождая все новые вопросы. Все могло сложиться иначе. План был неудачным и плохо продуманным, что и привело к гибели Джоселин. Теперь его преследовали во сне не кошмары с участием Люси, а крик Джос за мгновение до того, как Дэннис отнял у нее жизнь. И что это изменило? Да, они больше не находились в подвале, но теперь он снова был один, и они совершенно ничего не добились.
Кроуфорд пришел к нему через неделю после того, как была убита Джоселин. Рики было уже все равно. Бороться казалось бессмысленным. Что бы ни задумал в отношении него главврач, страдать придется в одиночестве, потому что теперь, когда их разделили и сломили, надежды на побег больше не было. Единственное, что его изумило, так это холодная отстраненность главврача. Рики ожидал торжества, ожидал злорадства.
– Среди всех возможных результатов, которые я прогнозировал, – начал главврач, стоя поближе к двери и подальше от пациента, – этого точно не было.
– Уйдите, – пробормотал Рики, отворачиваясь к окну и глядя на лужайку. Иногда мимо проезжала машина, и в груди на мгновение вспыхивала надежда. Но эта крошечная искра затухала так же быстро, как и возникала. – Я не желаю с вами разговаривать. Я не желаю играть в ваши тупые игры. Смерть Джоселин вас, похоже, ничуть не волнует.
– Боюсь, что я не могу оставить тебя в покое, – ответил главврач. Он говорил сквозь зубы, как будто каждое слово давалось ему с большим трудом.