Однако Борис решил не раскрывать своего присутствия и начать атаку лишь после того, как истребители эскадрильи займут позицию со стороны солнца.
Через несколько минут он приказал развернуться и начать бой.
Гитлеровцы обнаружили советские самолеты только в тот момент, когда несколько бомбардировщиков было сбито. От неожиданности их строй нарушился. Борис решил усилить панику и начал атаковать ведущего фашистской группы, несмотря на то, что его охраняли два «Мессершмитта».
Убедившись, что промаха не будет, он нажал на гашетки. Первая, вторая, третья очереди. Впереди вспыхнуло ослепительное пламя, затем раздался взрыв: ведущий рухнул на землю.
Но тут Борис увидел, как небольшая группа фашистских самолетов все же сумела выйти из боя и, прикрываясь облачностью, пошла на восток. Он бросился вслед. Сначала ничего нельзя было обнаружить в разрывах облаков. Потом облачность стала редеть. И только когда небо окончательно прояснилось, он увидел фашистские самолеты. Их было семь. В центре шел бомбардировщик, а по краям его охраняли шесть «Мессершмиттов». Такого явления Пирожков не наблюдал за всю войну.
— Решили хоть с одним «Юнкерсом», но пробиться к цели. Нет, этот номер не пройдет, — сказал Борис.
В баке оставалось мало горючего, кончались боеприпасы. Не легко было и подобраться к «Юнкерсу».
Но ему сразу вспомнились три пленных фашистских летчика, приведенных недавно на аэродром полка. Их самолет Ю-88 сбил земляк Бориса — младший лейтенант Грунин.
Даже попав в плен, гитлеровцы вели себя вызывающе, нахально. На груди старшего из них было пять орденов.
— Лондон, Брюссель, Варшава, Белград, Антверпен, — хвастливо заявил он, тыча в каждый орден своими короткими, волосатыми пальцами. Подстать ему были и остальные пленные.
«Такой убийца, а может быть — и опаснее, летит сейчас под прикрытием «Мессеров»; он несет смерть людям», — подумал Пирожков.
Он решил незаметно подойти к строю фашистских машин и обрушиться на бомбардировщик, понимая, что сам попадает в огненные клещи шести истребителей и вряд ли останется в живых.
«Лучше погибну один, чем сотни советских людей». И почему-то в этот момент вспомнилась дагестанская песня о воине:
Чем гадать да мучиться,
Лучше уж сгори.
Если смерть назначена,
То от ран умри.
Чем прийти нетронутым
Трусом-подлецом,
Воротись на Родину
Мертвым храбрецом.
Увеличив скорость, Борис проскочил между двумя истребителями прямо к бомбардировщику. Ударила короткая очередь, и пулеметы неожиданно смолкли: кончились боеприпасы.
«Применю таран», — решил Пирожков, и через несколько секунд лопасти винта его истребителя начали рубить оперенье «Юнкерса». И в этот самый момент Борис почувствовал острую боль в спине и в кисти правой руки. Машинально взяв левой рукой управление, преодолевая боль, он направил истребитель к земле, куда устремился искалеченный фашистский бомбардировщик.