Добрые люди. Хроника расказачивания (Панкратов) - страница 6

— Мы свободные люди. Мы не хотим воевать, — сказал, наконец, Тимофей.

— Цыц, щенок белогубый! — рявкнул старик. — Есть старше тебя, а тебя пока не спрашиваю! Снимайте кресты. Не позорьте имя Георгия Победоносца. Царь вас наградил, а вы его предали. Он отрёкся от вас. Мало вам показалось, что вы ещё и Временное Правительство предали? А следом и отцов своих командиров, своих атаманов? А вместе с ними Батюшку Тихий Дон и матушку Святую Русь, стало быть! Я ведь заметил, когда вы за стол усаживались, то лбов не перекрестили — Бога забыли. Значит, кончено, больше предавать вам некого. Остались жёны с детьми малыми да мы с матерью. Скоро немцы придут. А они народ лихой. Будут сильничать ваших жён, убивать ваших детей, а вы будете из-за углов и кустов смотреть, потому как нету в вас больше мужества. Нету больше казаков. Осталась одна сволочь в штанах с лампасами. Почему не полопаются мои глаза, чтобы не видеть ваши пёсьи морды? Почему не помер прошлой осенью, когда застудился на порубке хвороста? То было бы лучше, чем знать сейчас, что сыны мои — плоть и кровь моя — стали предателями Родины. Кормите лошадей, отъедайтесь сами, хоть вы ещё и не захудали. Спразднуем Рождество Христово и езжайте в Новочеркасск. На коленях вымолите прощение у Каледина и будете опять немцев бить. Вчера Евгений Кочетов в церкви рассказывал, что немцы подходят к Ростову, это он у дорожных связистов наверняка узнал. Если бы не Махно Нестор Иванович, давно бы уже немецкие лошади на Доне водопоем стояли.

Ваши прадеды в 1812 году, под руководством нашего славного походного атамана Матвея Ивановича Платова, громили французов, проявляя чудеса героизма, храбрости и отваги, вводя в слёзы умиления нашего героя из героев, фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова! Так написано в книгах. А что напишут о вас? Эх, вы, грязное племя! А как же я теперь войду в Божий Храм? Что я скажу людям, когда они меня спросят: «Что, Иван Лукич? Отвоевали сыны?»

Однажды за обедом, когда старый Иван Лукич вновь говорил своим сынам о предательстве Тихого Дона и Святой Руси, высказался Михаил:

— Братья, отец во многом прав. Мы совершили ошибку, преступление. Мы бросили фронт, не потерпев ни одного поражения в боях. Мы одеты, обуты, накормлены. Исправно ли мы служили? Нас награждали Георгиевскими крестами. Я получил три. Третий крест мне вручал Пётр Николаевич Краснов, сын донского генерала, сам генерал. За что вручал? Я служил в полковой разведке. Вчера я с товарищами ходил старшим в тыл к немцам и приволок немецкого офицера, а сегодня всех разведчиков, связистов, весь тыл, ставят в строй. Значит, бой будет серьёзный. Вывел нас, две сотни, есаул Пономарёв в лощину, развернул для атаки, а команды нету. Стоим. Я как раз в первом ряду за Пономарёвым. И вдруг впереди нашего строя рвутся снаряды. Был большой недолёт, но один осколок нашёл нашего есаула. Какая-то сила мне говорит: «Михаил Долгов, действуй, а то люди погибнут, и ты погибнешь!» Выскочил я перед строем, поднял коня на дыбы и заорал, как мог громко: