Помогла им заминка, происшедшая в рядах советских танков. А случилось так, что в машине Берковича взорвался снаряд, и она остановилась. Приняв остановку за сигнал, прекратила движение вся рота. Противник воспользовался этим, снял с прицепов противотанковые орудия и открыл огонь. В контратаку пошли более мощные, чем наши семидесятки, фашистские Т-IV.
Вот тут-то и начались потери. Немецкие снаряды легко пробивали броню Т-70. Задымил один танк, затем другой. Следовало быстро маневрировать, но водители, не имевшие еще необходимых навыков, действовали медленно. В роте Берковича осталась половина танков, но и противник потерял четыре машины. В конце концов гитлеровцы стали отходить.
Начинают поступать доклады из других подразделений. Суммировав их, мы отсылаем донесение в штаб корпуса.
* * *
Время движется к полночи. Но гитлеровцы, раздосадованные дневными неудачами, все еще не дают нам покоя. Бомбардировщики повесили несколько осветительных ракет и навалились на понтонный мост, по которому переправляются танки 39-й бригады подполковника Ф. В. Румянцева. Снова, как и днем, вскипает от разрывов желтая донская вода. Подошедшая к переправе вторая зенитная батарея ведет плотный интенсивный огонь, и небо непрерывно озаряется вспышками. Но это сравнительно далеко. А у нас пока спокойно.
На рассвете предстоит новый бой, и пора подумать об отдыхе. Прямо около танка, на выжженной и пропитанной маслом и бензином земле, расстилаю плащ-палатку и только собираюсь прилечь, как появляется Николаев.
— Петр Павлович, почту привезли. Тебе письмо, — и протягивает едва белеющий в потемках конверт.
Я освещаю конверт фонариком. От жены. Быстро надрываю края, достаю листок, успеваю пробежать глазами только первые строчки.
— Разрешите?
Это Грабовецкий. Он только что вернулся с передовой. Возбужден.
— Присаживайтесь, — предлагаю комбату. — Что у вас?
— Товарищ полковник, я опасаюсь за своих «малюток». Против немецких средних танков они слабы. Если не принять мер, завтра нас расколошматят, ахнуть не успеем.
— А что вы предлагаете? — не понимая, куда он клонит, интересуюсь я.
— Прошу для усиления выделить нам взвод тридцатьчетверок.
Подумав, я соглашаюсь. Действительно, одним семидесяткам трудно тягаться с Т-III и Т-IV.
— Возьмете взвод у Довголюка, — говорю комбату. — Распоряжение он получит.
Довольный, капитан тут же уходит. А примерно через час вблизи, сдержанно пофыркивая моторами, проползло несколъко Т-34.
Из штаба корпуса доставили приказ. Приказ устаревший — написан еще днем. в Калаче. Но задача корпуса на 26 июля остается прежней, и потому, видимо, командование не стало менять в нем некоторых формулировок. В частности, отсутствует подлинная оценка сил противника, его все еще именуют «мелкими группами».