Я еще раз повторяю порядок движения и отпускаю командиров.
Штаб быстро пустеет. Под окнами уже рокочут моторы автомашин. Иногда доносится голос Грудзинского, который распоряжается погрузкой штабного имущества.
Не дожидаясь, когда последний грузовик тронется в путь, я выхожу на улицу. Моя «эмка» стоит под старым ветвистым тополем. Шофер, подняв капот, возится в моторе.
— Сегодня не подведет? — обращаюсь я к водителю.
— Не-е. Все будет в порядке.
Откуда-то из кромешной тьмы выскакивает Маслаков:
— Товарищ полковник, вещи уложены.
В слове «полковник» букву «л» Ваня не выговаривает. Я никак не могу привыкнуть к этому «повковник». В остальном Маслаков вполне меня устраивает, а временами я даже испытываю к нему нечто вроде отеческой привязанности. Славный он паренек, заботливый, расторопный. И надежный — в бою не подведет.
В бригаде Маслаков с весны, но уже повоевал и испытал немало. Сперва был пехотинцем, в конце сорок первого попал в госпиталь — осколки гранаты угодили ему в голову. Пока лечился, сдружился с шоферами санитарных автомашин, с их помощью изучил мотор, освоил вождение. Выписавшись из госпиталя, попросился в танковую часть. Попал в Крым. Участвовал в тяжелых весенних боях сорок второго года. Ко мне в ординарцы попал после эвакуации на Таманский полуостров…
— Садись в машину, — приказываю Маслакову, — сейчас тронемся. Кстати, как у нас с папиросами?
— В порядке, товарищ полковник.
Минут пять я стою у открытой дверки и вслушиваюсь в ночной шум.
Душно. В воздухе много пыли, и звезды, обычно яркие в эту пору, мерцают тускло, словно бы нехотя. Справа от Большой Медведицы проносится метеор. След его напоминает вспышку электродуги. За длинным деревянным строением, что напротив, ворчливо переговариваются мощные танковые моторы. К запаху пыли примешивается запах металла и бензина.
Расстегивай воротник гимнастерки и вытираю платком мокрую шею. Лезть в душную машину не хочется, и я тяну время.
Поблизости раздается густой бас:
— Мишка, черт, куда девал ракетницу?
— У меня в кармане, — лениво отвечает Мишка.
— Положь на место. И вообще…
Продолжение фразы заглушает скрежет стальных гусениц. И тут же мимо «эмки» начинают двигаться танки и грузовики с потушенными фарами. Это — головное походное охранение.
Со стороны рощи доносится мощный гул моторов и лязг металла. По слуху определяю: танковые батальоны вытягиваются в колонны. Пора и мне.
— Маслаков!
Ваня выскакивает из кабины.
— Передай начальнику штаба, что я буду встречать бригаду у развилки.
Маслаков исчезает. Минут через пять возвращается: