«Рама» улетает, но вскоре вновь раздается гул моторов, и на фоне бледно-голубого неба показываются чернью точки. С запада идут три группы вражеских самолетов…
Когда «юнкерсы», отбомбившись, скрываются, мы с Маслаковым и Симоновым, чертыхаясь и сплевывая хрустящую на зубах пыль, вылезаем из щели, в которую непонятно как разом свалились.
Нежданно-негаданно появляется Г. С. Родин.
— Я вызвал сюда Румянцева с Кузнецовым, — поясняет он. — Как явятся — все ко мне!
И, чем-то сильно озабоченный, удаляется в тень танка, садится на землю, вынимает карту и склоняется над ней.
На броневичке примчались командир и комиссар 39-й бригады.
— Берите карты и садитесь, — бросает Родин.
Об обещанной помощи, о погибших утром танках — ни слова. И мы не спрашиваем. По утомленному и сосредоточенному лицу Георгия Семеновича нетрудно догадаться, что ему уже все известно и он расстроен не меньше нашего.
На картах уточняем передний край — свой и соседей. Получается так, что теперь фронт находящейся справа от нас 131-й стрелковой дивизии и наших бригад составляет почти прямую двадцатикилометровую линию, идущую с северо-востока на юго-запад и перехватывающую проселочную дорогу между селами Липо-Лебедевский и Липо-Логовский.
Пока нам известно, что корпусу противостоит 3-я немецкая моторизованная дивизия. Но не исключено (упорное сопротивление дает основания предполагать), что в нашей полосе действуют и другие части врага. Разведка уже донесла о подходе к неприятелю подкреплений.
А что у нас? Откровенно говоря, не густо. Двадцать семь танков у меня, семнадцать — у Румянцева да по мотострелково-пулеметному батальону. На левом фланге — бригада Лебедева с 884-м стрелковым полком. Но у нее всего четыре танка. Через два часа, по расчетам комкора, должна подойти 32-я мотострелковая бригада подполковника Хорошева.
Задача наша — выбить противника из Липо-Логовского.
— Без артиллерии и авиации ничего не получится, — неосторожно заявляет Румянцев.
— Наступать без солидной поддержки — значит просто губить танки, — по инерции вторю я.
Из-под запыленных бровей Родин окидывает нас насмешливым взглядом. Губы его кривятся в злой усмешке. Он делает глубокую затяжку.
«По-настоящему курить стал», — мысленно отмечаю я.
— Артиллерия, авиация, солидная поддержка, — передразнивает нас комкор и в сердцах сплевывает. — Тоже мне, теоретики объявились! Скажите, какие умники! А кроме вас никто ничего не видит и не понимает. — Делает новую затяжку и, выпустив дым, повторяет: — Артиллерия, авиация, солидная поддержка… — И вдруг жестко: — Есть приказ. Надо бить противника сейчас и тем, что имеется, а не ждать, когда он навалится!