Самолеты с пронзительным завыванием входят в пике, сбрасывая бомбы. Крики, стоны, винтовочные выстрелы, пулеметные очереди… С каждым налетом все больше и больше раненых. Их кладут уже на несколько машин, и Евгения Григорьевна, которая еще день назад, прослушивая и осматривая в Белостокской больнице детей, подолгу останавливалась у каждой кровати, теперь торопливо и сосредоточенно делала перевязки, накладывала шины. Танков, в колонне которых вначале была ее машина, давно нет. Они ушли…
Уже двое суток прошло, как началась война, и все это время безостановочно на восток движутся колонны машин, и все так же непрерывно висят над дорогой немецкие самолеты. Приходится объезжать огромные воронки на шоссе. На проезжей части и обочинах валяется брошенное имущество, изуродованные и обгорелые машины, повозки, рассыпанное зерно, вздувшиеся трупы убитых лошадей.
Двое суток не смыкает глаз Евгения Григорьевна. Сидя в кабине полуторки, она с опаской поглядывает на шофера, который тоже с невероятным трудом превозмогает усталость, борется со сном. Временами он безвольно роняет голову на баранку, и, кажется, машина идет сама, подчиняясь какой-то интуитивной силе, идет почти ощупью, осторожно, но все-таки безостановочно.
Впереди Волковыск. Издали видно, что город горит. Сплошной черный дым. За несколько километров пахнет гарью. Откуда-то приполз слух, что Волковыск занят немцами. Одни говорят, что там высадился парашютный десант, другие — что в город ворвались немецкие танки. Возможно, что слухи провокационные, но проверять их нет возможности. Впереди идущие машины свернули с шоссе вправо, на грунтовую дорогу, чтобы обойти город. В сухом песчаном грунте машины то и дело застревают, надрывно буксуя. Движение замедлилось, а самолеты с черными крестами все так же пикируют на колонну, сея кровь и смерть, приводя в отчаяние измученных людей. Наконец черный дым и ночная темень слились почти воедино, самолеты улетели, и наступила тишина…
Очнулась Евгения Григорьевна оттого, что кто-то нетерпеливо тряс ее за плечи.
— Вы врач? — Над ней склонился небольшого роста человек с лихорадочно блестящими в темноте глазами.
— Да!
— Здесь неподалеку тяжело раненный подполковник, шевелить боимся, прошу оказать срочную помощь!
Раненый лежал на опушке молодой березовой рощи. Вокруг него склонилось несколько человек. Кто-то светил карманным фонариком. Боец вскрытым индивидуальным пакетом прижимал поверх разорванной гимнастерки обильно кровоточащую рану.
— Пропустите!
Рубцова опустилась на колени, быстро разрезала гимнастерку, нательную рубашку.