Неожиданно низко над лесом пролетел немецкий самолет. Летчик заметил колонну машин, сделал круг, спикировал, и на головы людей одна за другой упало несколько бомб. Когда самолет улетел, все увидели, что батальонный комиссар остался лежать на траве. С огромным усилием он пытался приподняться. Люди подбежали к комиссару, он был тяжело ранен… Осколком задело и Рубцову; теперь идти пешком она не могла.
Комиссара и еще пятерых с тяжелыми ранениями солдат легко раненные бойцы устроили в деревне. А для подполковника Могильного и Евгении Григорьевны они соорудили в лесу просторный шалаш, оставили им кое-какие продукты, медикаменты.
— Спасибо, друзья! — говорил слабым голосом Могильный, прощаясь с бойцами. — Отлежимся немного и — к своим. Не может быть, чтобы не дошли. Я ж эти места хорошо знаю. В гражданскую с белополяками здесь воевал. Ну, счастливо вам!..
Подполковник верил в свой крепкий организм, в то, что удастся выйти к своим, и это удесятеряло его силы. Рана быстро стала подживать. Уже на шестые сутки, делая очередную перевязку и, не заметив признаков загноения, Евгения Григорьевна с радостью объявила Могильному:
— Еще неделька, и мы с вами, Яков Порфирьевич, пойдем… к своим.
И вот по глухому лесному бездорожью, опираясь на палки, шли два человека, мужчина и женщина. Ссутулясь и покачиваясь, помогая друг другу, они шли на восток. Населенные пункты огибали стороной, двигались медленно, голодали, спали в стогах сена, на слежалых кучах веток, на охапках нарванной травы.
Лесное бездорожье сменялось топкими болотами. Колышущаяся, оседающая под ногами почва противно чавкала, выпуская на поверхность прозрачные пузырьки газа, засасывала до колен. Яков Порфирьевич оброс густой черной с проседью бородой. Худой, сгорбившийся, он выглядел настоящим стариком. Страдая от боли в легком, он был молчалив и сосредоточен, шел медленно, осторожно, часто отдыхая на лесных полянах.
Однажды встретили лесника, который сгребал сено. Увидев вышедших на поляну людей, измученных, в обносившейся одежде, с бледными, обескровленными лицами, лесник остановился. Он не задал ни одного вопроса, а сразу предложил пообедать в деревне и повел их к себе в хату…
Евгения Григорьевна стояла на улице у избы, когда вдруг появилась группа советских военнослужащих, конвоируемых фашистами. Пленные шли, опустив низко головы, поддерживая друг друга. Босые, без ремней, в изодранных гимнастерках, с грязными, сделанными наспех повязками на ранах. Они медленно двигались по пустой улице, подгоняемые время от времени прикладами автоматов.