Ко мне подошел полковник Пиказин и отвел в сторону. Стуча зубами от озноба, он сказал:
— Товарищ Зданович, я совсем обессилел, ноги сводит судорога, мне не дойти. Вы закаленнее меня. Выведите людей, найдите мою семью и передайте ей, что я боролся до конца…
Было темно, и я не видел лица полковника. Смутная догадка неприятно пронзила меня. Но тут же я отбросил ее.
— Что вы! Нельзя падать духом. В любом положении надо выжить и отомстить врагу. Мы поможем вам, — Сказал я Пиказину и поручил бойцам поддерживать подполковника при ходьбе.
— Ну ладно. Сделай все, чтобы вывести колонну, — настойчиво повторил Пиказин.
Мы переправились и снова пошли. Слышалось унылое однообразное чавканье под ногами, изредка неожиданный всплеск: утомленные бойцы, оступаясь, падали в воду. И снова медленное движение. Вода становилась глубже. Идти было все тяжелее. Неожиданно в конце растянутой колонны прогремел выстрел. «Пиказин!» — мелькнула догадка. Действительно, по колонне передали о гибели Пиказина. Сняв головные уборы, люди застыли в молчании. Прошло минуты две. С гнетущими мыслями мы снова двинулись в путь.
Метров через четыреста уперлись в реку, раза в три шире той, через которую переправились. С громадными трудностями преодолели и ее. Так хотелось, чтобы это было последнее препятствие, чтобы река именовалась Удаем? Но она ли?..
Движение продолжалось. Вода становится все глубже и глубже. Вот уже до пояса! Идти стало невозможно. «Куда нас ведут? Измена!» — услышал я позади возмущенные голоса. И тут какое-то бессилие, апатия охватили меня. Я почувствовал острую головную боль. Потом в глазах поплыли круги. С трудом различал голоса:
— Что с ним?
— Поддержите!
— Падает!
Меня взяли за плечи, не дали упасть. Как сквозь туман вижу человека в летной форме, с другой стороны — медицинскую сестру. «Откуда они? — думаю и вспоминаю — Да они же шли в нашей колонне!»
— Товарищ полковник, вздремните! Мы вас поддержим… — сказала медсестра.
Сколько прошло времени — не знаю. Позже рассказали, что минут через пятнадцать я проснулся. Сознание прояснилось, и боль в голове приутихла.
— Поворачиваем назад! — сказал я, нутром почувствовав, что впереди пути нет. Люди меня поняли…
Медленно идем. Уже светло. Вдруг издалека отчетливо слышу крик:
— Полковник Зда-а-н-о-в-ич! К комис-с-а-р-р-у-у!
Что за чертовщина! Все ли ладно со мной? Вслушиваюсь. Крик повторился. Да, это голос Рычакова! Где-то в стороне! Он же шел в колонне… Где он сейчас? И почему кричит? Могут услышать немцы, всполошатся…
Торопливо выбираюсь с глубоководного участка плавней, иду на голос. С беспокойством думаю, почему кричал Рычаков: «Неужели он потерял веру выбраться из этого чертова болота (через много лет я узнал, что оно действительно называется Чертовым) и решил выполнить договоренность на Пирятинском совещании о последнем патроне?»