– Где же полиция, ради бога! – воскликнула Гвен.
Она снова принялась искать глазами Лоуренса, но увидела его только тогда, когда они оказались почти напротив школы, откуда все началось. Он стоял у дверей с какой-то женщиной, которая, похоже, была ранена. С более близкого расстояния Гвен различила, что у нее из ссадины на лбу течет кровь. Гвен открыла дверцу и отчаянно замахала Лоуренсу. Тот направился к ним, ведя женщину под локоть. Наконец появилась конная полиция и принялась разгонять толпу дубинками. Гвен вздохнула с облегчением, увидев, что детей увели в здание школы.
Только Лоуренс успел усадить женщину, не отнимавшую рук от головы, на заднее сиденье, как раздался выстрел.
– Ник, увози нас отсюда! – скомандовал Лоуренс. – Гвен, у тебя есть что-нибудь вытереть кровь?
– Вот все, что есть. – Она сжала руку женщины и принялась своим шарфом промакивать ей лоб.
Женщина застонала и посмотрела на нее:
– Я учительница. Никто не думал, что до такого дойдет.
Лоуренс велел Макгрегору ехать в больницу, потом обратился к Гвен:
– Это все из-за того, какой язык должен быть главным на уроках.
– Правда?
– Образованные тамилы по традиции получают лучшие должности на государственной службе, и сингалы считают это несправедливым. Они хотят, чтобы основным языком был сингальский.
Гвен не могла скрыть, как она расстроена. Сперва Верити, а теперь вот это.
– Зачем? – спросила она. – Зачем насилие? Неужели это так важно?
Учительница-сингалка посмотрела на нее:
– Когда мы получим независимость, будет очень важно, какой язык станут преподавать в школе.
– Разве нельзя преподавать оба? – (Женщина покачала головой.) – Ну, как бы там ни было, я надеюсь, эту проблему можно решить без дальнейшего кровопролития.
– Это ерунда! – фыркнула сингалка. – Люди вроде вас, которым никогда и ни за что не приходилось бороться, понятия не имеют, как это бывает.
Когда они приехали домой, Лоуренс сказал, что в связи с произошедшими волнениями ему нужно написать несколько писем и поэтому, чтобы не тревожить Гвен, он будет спать в своей комнате. Ночь Гвен провела беспокойно. Угрозы Верити преследовали ее и во сне, а утром она села перед туалетным столиком и посмотрела на свое отражение в зеркале: волосы спутаны, без косметики вид совсем бледный. Взяв в руки щетку, она принялась энергично расчесываться, потом слегка нарумянилась. Темные кудри встали дыбом, красные пятна на щеках на фоне белой кожи выглядели устрашающе. Она смыла их и заплела косу, потом принялась тереть щеки – и терла, и терла, будто хотела стереть свой страх. Учительница ошиблась. Ей, может, и не выпало на долю бороться за счастливую жизнь, но защищать ее приходилось, и теперь, раз Верити известна правда о Лиони, настал решающий момент этой битвы.