– Могилу? – Лоуренс сделал долгий судорожный вдох.
– Да. – (Последовала новая пауза.) – Прошу тебя, скажи. Кто такой Томас? – Выдохнув, Лоуренс устремил взгляд поверх плеча Гвен, а на нее не смотрел. Она доела последний кусочек тоста и пристально взглянула на мужа, потиравшего подбородок. – Мне показалось, это так грустно, что он лежит там совсем один. Почему его не похоронили при церкви? Люди обычно не хоронят покойников у себя в саду, даже если это дети. – Гвен сделала еще глоток чая.
– Томас был не просто ребенок. Он был сыном Кэролайн.
Гвен едва не поперхнулась.
Лоуренс молча вытер рот, положил на стол смятую салфетку и откашлялся, будто хотел заговорить. Но ничего не сказал, и Гвен решила все-таки разобраться до конца.
– Ты имеешь в виду – ребенок одной Кэролайн?
– Сын Кэролайн… и мой. – Лоуренс встал и вышел из-за стола.
Гвен откинулась на спинку стула. О Кэролайн она знала только то, что рассказал ей Лоуренс при их первой встрече. Он был женат, его жена заболела и умерла. О сыне он не упоминал. Ей стало очень жаль его, но почему он ни разу не обмолвился о сыне? И если этот мальчик так много для него значил, почему допустил, чтобы его могила так заросла?
Фрэн оставила на стойке регистрации записку, что, вероятно, задержится в Нувара-Элии и чтобы они уезжали без нее. Это обеспокоило Гвен, потому что, когда они сразу после завтрака сели в машину, надвинулись грозовые тучи и странный свет, который пробивался сквозь них, окрасил небо в желтоватый цвет. Если вскоре начнется дождь, Фрэн не удастся вернуться. Лоуренс говорил, что в прошлом году часть дороги до Хаттона просто смыло и единственным средством передвижения стали лодки. Хотя Гвен и ожидала с восторгом первого в своей жизни муссона, ей было бы спокойнее, если бы Фрэн поехала с ними.
Дома Гвен и Лоуренс часть дня сторонились друг друга, а потом он ушел на чайную фабрику. Воздух в доме изменился: стал как будто более влажным, жарким и плотным, таким плотным, что его, казалось, можно резать ножом, и в нем появился какой-то незнакомый сладкий запах. Было очень тихо, и эта тишина подавляла. Гвен хотелось рассказать сестре о Томасе, и она чувствовала себя несчастной.
Когда наступило время чаепития, Гвен пошла на кухню, чтобы проверить, сколько осталось риса, и увидела там Ника Макгрегора. Он сидел за столом с трубкой и дымящейся чашкой чая. Хотя управляющий жил по соседству, в собственном бунгало, его часто можно было увидеть на кухне в главном доме, где он отдыхал.
Гвен завела с ним разговор о саде, и, к ее удивлению, Макгрегор проявил готовность помочь, согласился выделить работников, чтобы разбить огород, сказав, что они будут трудиться, сменяя друг друга. Результатом этой беседы Гвен осталась довольна. Похоже, она ошиблась в Макгрегоре. Вероятно, раздражительным его делала боль в ноге.