— Да как же вы здесь? — наконец обрела я дар речи.
— А вы?
— Я в полку Бершанской.
— Стало быть, мы соседи. Наш полк тоже в составе второй гвардейской. Вот не чаял, что доведется встретиться со своей ученицей у самых стен Севастополя, да еще в такую жаркую боевую ночь.
— Значит, и вы летаете на У-2? Но как же так, воюем бок о бок и не знали об этом.
Дужнов развел руками:
— Всякое бывает. А я, откровенно говоря, был твердо убежден, что вы в истребительной авиации. Помните ваши планы?
— Не вышло, Михаил Павлович. Раскова отговорила, порекомендовала на ночные бомбардировщики.
— Жалеете?
— Пожалуй, немножко жалею. А вы?
— Тоже немножко.
И мы оба рассмеялись, прекрасно поняв друг друга. Встреча наша длилась не более пяти минут. Я спешила в очередной полет. Дужнова тоже ждал самолет. Михаил Павлович оказался в нашем расположении неожиданно — залетел со своей эскадрильей пополнить запас бомб, которые кончились к тому времени в их полку.
— Чечнева, к самолету! — прокричал кто-то. Мы отошли от КП.
— Ну, Марина, — вдруг впервые назвал меня по имени Дужнов, — желаю тебе успеха. Может быть, свидимся в иной обстановке.
— Почему «может быть»?
Дужнов помолчал немного и тихо произнес:
— Война все же… Помнишь Мацнева?
— Анатолия Сергеевича? — Сердце сжалось от недоброго предчувствия.
— Да. Вместе сражались. Я вот уцелел, а он погиб под Сталинградом. Ну, бывай!
Дужнов еще раз крепко сжал мою ладонь, повернулся и быстро зашагал в темноту. Я постояла немного, вслушиваясь в звук его удалявшихся размашистых шагов, и медленно побрела к самолету.
И радость и печаль принесла мне эта неожиданная встреча. Весть о смерти Мацнева омрачила мою радость, но не могла совсем изгнать из сердца большого, непередаваемого словами чувства благодарности к судьбе, подарившей мне эту короткую, но приятную встречу.
* * *
Минула еще неделя, и наконец свершилось долгожданное. Советские войска полностью освободили Крым от фашистской нечисти.
Обезумевшие гитлеровцы потеряли всякую ориентировку. Один их самолет пролетел на бреющем полете над нашим стартом в Чеботарке, заметался из стороны в сторону и произвел посадку на аэродроме соседнего с нами мужского полка. Остатки вражеских дивизий, в предсмертных судорогах цеплявшиеся за мыс Херсонес, были разгромлены до основания. Над Крымом опять голубело мирное небо, залпы орудий и взрывы бомб больше не заглушали морского прибоя.
Прекрасно сказал о тех днях поэт полковник Александр Кудряшов:
Уже весна. И крымский тополь
В ладошки лиственные бьет.
Своих встречая, Севастополь
По звездным крыльям узнает.