Мы выжидательно поглядывали друг на друга.
— Ну что, ветераны, или иссяк порох в пороховницах? — пошутила Рачкевич. — Неужели не сумеем выполнить приказ?
Ответом на это был сдержанный ропот недовольства.
— Тогда ищите выход. Вы же командиры, опыт у каждой солидный, воюете не первый год, возможности свои и своей машины знаете. Предлагайте, а там обсудим, взвесим, — глядишь, и отыщем нужное решение.
— Да чего его искать-то? — смущенно произнесла Акимова. — Он весь на виду, как есть. Надо работать из-под нижней кромки облаков.
— Чтобы погубить самолеты и людей? — спросила командир полка.
— Почему непременно погубить? — разом заговорили все.
— Разве мы не бомбили с малых высот? А Тамань, а Крым?
— Там было другое дело, — заметила начальник штаба полка Ирина Ракобольская.
— Почему? Бомбы другие, что ли?
— И бомбы те же самые, и люди, и машины, а вот случаи эти можно пересчитать по пальцам. Да и высота, насколько мне помнится, была большей, недосягаемой для осколков. Взрывная волна до машин добиралась, а для осколков был велик угол подъема. При высоте же облачности, которая имеется сейчас, воздействия осколков не избежать.
Спор разгорелся. В конце концов решили действовать так: к цели подходить под нижней кромкой облаков, затем подниматься в облака и бомбить уже оттуда, ориентируясь по времени.
И вот мы поднялись в воздух. Мне было немного не по себе. Саша Акимова определила по голосу мое состояние, когда обратилась к ней по переговорному аппарату.
— Да не волнуйся, — успокоила она. — Контрольный ориентир у нас надежный, не пропустим. Цель знакома, путь к ней выверен штурманами до секунды, так что в расчетах мы ошибиться не должны. Ну, а в случае чего, вынырнем из облаков и осмотримся еще раз.
— Хорошо, — согласилась я.
— Только выдерживай скорость. Постараюсь сбросить бомбы по назначению, — говорит мне штурман.
Минут через пятнадцать внизу тускло заблестела река Нарев, разделявшая советские и фашистские войска. Это и был наш контрольный ориентир: цель находилась совсем рядом. Я ввела самолет в облака и стала набирать высоту. В лицо пахнуло холодом и сыростью, точно из глубокого погреба.
— Как дела, Саша?
— Приготовься, осталось немногим больше минуты.
Мерно, чуть глуше обычного, рокотал мотор. Незримо ползла навстречу липкая мгла, оседая на лице холодными каплями. Капли медленно скатывались по щекам, попадали за воротник и разбегались по телу ледяными мурашками, заставляя вздрагивать и поеживаться. Я недовольно ворчала, тихонько поругивая непогоду. Акимова, видимо, услышала мое бормотание.