В коридорах обозначилось утреннее шевеление. Меняли посты, разносили знатным постояльцам теплую воду и незамысловатый завтрак, состоявший из яблок, хлеба и легкого вина. Вполне выспавшийся Казаков бдел, где и положено – возле двери принцессы. Беренгария разбудила его, едва заслышав ржание и повизгивание коней, доносящиеся со двора.
– Если Элеонора нас застанет в таком виде, – хмыкнула принцесса, – всей ее терпимости придет конец. Мне предстоит долгое и показное нравоучение о грехе блуда, а вас она просто выгонит, шевалье. Впрочем, все было чудесно, не правда ли?
– Беренгария, ты никогда не слышала об одиннадцатой заповеди, не записанной в Евангелиях? – Казаков, одеваясь, хитро покосился на принцессу.
– Как же, – наваррка подавила смешок. – Говорят, будто ее придумали еврейские ростовщики и ломбардские торговцы. В Писании сказано: «Не кради, не прелюбодействуй, не возжелай…» Итальяшки всегда добавляют: «В первую же очередь – не попадайся». Элеонора наверняка оставит вас при моей особе еще несколько дней. Полагаю, Ричард не захочет быстро играть свадьбу… Идите, мессир Серж! Только сначала поцелуйте. В лобик, как и положено верному, но целомудренному рыцарю. В лобик, я сказала!
Казаков едва не строевым шагом мерил коридор из конца в конец, озирая безмолвных сицилийцев-охранников при легких кольчугах и мечах. Лица танкредовских воинов оставались категорично хладнокровными, как на бюстах Цезарей Рима. Про себя они, наверное, посмеивались, но выразить свои чувства не смели даже легким движением губ. Небось, и не такое видели. Если известный цистерианец Петр Клюнийский поименовал некоторые нынешние монастыри «блудищами Содома», то какого же названия заслуживают обиталища людей светских? Вертепов и лупанариев, не иначе…
Невинная и скромная Беренгария, прекрасная принцесса и будущая королева, для своего возраста (невеликого по меркам двадцатого века и более чем взрослого по воззрениям двенадцатого столетия) имела достаточный опыт общения с мужчинами – это господин оруженосец выяснил на самом себе, но, впрочем, ничуть не возражал против столь новых и приятных знаний о эпохе Крестовых походов. Потом Беренгария призналась, что в Наварре и в соседнем Лангедоке у нее остались два безутешных любовника, с которыми она имела дело с четырнадцати лет. Конечно, принцесса их любила или, скорее, «они ей нравились».
– Кто же, если не секрет? – фривольно поинтересовался Казаков, не думая о том, что подобный вопрос принцессам задавать неприлично. Беренгария состроила трагическое лицо, вздыхая над варварством оруженосца, однако ответила: