Кольчуга вдруг начинает весить сотни две фунтов, мне реально, реально нужно присесть. Хотя лучше не надо. Не думаю, что потом встану.
Славная гибель... Раньше эта штука казалась мне чертовски привлекательной.
- Кейн? Где ты? - Ее голос уже окреп. - Что случилось с фонарем?
- Не знаю. Потерял.
- Стелтон?
- Тоже потерян.
Она бредет ко мне, блуждая в непроницаемой - для нее - темноте. - О чем ты? Он мертв?
- Не знаю. Его следы кончились здесь. Их ведут дальше. Тела нет.
- Откуда ты... - Она обрывает себя, ночь становится тихой. - Ты можешь видеть.
- Типа того. - К чему ложь? - Немного.
Слишком долго она остается молчаливой. Слышно лишь дыхание.
- Кто же ты? - Голос спокойный. Медленный. Роковой. - Монашек?
Вдалеке: угасающие человеческие вопли.
- Какая в этом разница, вот сейчас?
- Некий вид эзотерика. Должно быть. Почему никому не рассказал?
- У всех свои секреты, - напоминаю я.
- Профессиональный убийца, - бормочет она тусклым увядающим полушепотом, словно я разбил внутри нее нечто драгоценное. Необъяснимый намек на слезы. - Кто твоя цель? Не я ли?
Если учесть историю отношений Монастырей и Ордена Хрила, для паранойи есть основания. - Всё не так.
- Кто же? Мы все, скопом? Вот к чему ты нас толкал. Мы все умрем. Блестящая стратегия...
- Марада, заткнись. Соберись с духом. - Мне нужно то же самое. - С нами еще не покончено.
Ее силуэт молча кивает. Фырканье в темноте. - Да. Да. Преторнио, его люди. Стелтон. Мы им нужны.
- Верно. - Я расстегиваю пояс, позволяя упасть, стаскиваю кольчугу и стеганую поддевку через голову. Наконец-то. Только кожаная туника и штаны. Я снова могу двигаться. - Ты идешь за священником и носильщиками. Сделай что сможешь.
- А ты?
- Найду Стелтона. - В том или ином виде.
- Если он мертв...
- Тогда нет проблемы. Тизарра нас свяжет. - Я вдыхаю в ноги адреналиновую силу. Выходит кое-как: у Дисциплин есть пределы, и я к ним близок.
В лучшей форме уже не буду.
- Кейн... я, это же... - Линии ищущей руки. - Думаю, живыми мы не увидимся.
- Догадываюсь, что ты права.
Тень руки ловит меня в темноте. Я позволяю ей обнять меня с силой медведицы, без усилий поднять над землей окованными сталью руками, способными сломать спину; но сквозь поддевку ее груди мягки и округлы, и вместо смертельного захвата я получаю касание губ, медно-соленый поцелуй.
Не успеваю я подумать "какого хрена?", как она ставит меня на ноги.
- Умри в бою, Кейн. - Она, спотыкаясь, бредет к оставленным позади языкам огня.
Я смотрю вслед секунду, и две, и три, и четыре, и такой я бесполезный мешок трусливого дерьма, что не нахожу ни одного слова. Даже сейчас ни одного слова.