. Я понимала, что будет сложно, но чувство, что мы все делаем правильно, было сильнее всего остального. — Она повернулась к папе и погладила его по руке. — Через год, когда мы с папой начали высыпаться, стало гораздо легче. И знаешь что… Ты стала похожа на меня. Сейчас не так сильно, но тогда я получила лишнее подтверждение, что ты — мой ребенок.
Она замолчала и оглянулась на сцену — Мира танцевала с другим старичком.
— Я говорила потом со многими матерями, настоящими, которые планировали детей, которые ждали, вынашивали и рожали их сами. Оказалось, что некоторые вначале реагировали на ребенка точно так же. И я стала чувствовать себя менее виноватой, не такой неправильной.
— Вы никогда не жалели? Не жалели, что я не такая, как все?
— Мы никогда так не думали, — сказал папа, и мама закивала. — Даже никогда об этом не говорили между собой.
— Нам было немного не до этого. У нас было много работы, был готовый ребенок. Если когда-нибудь технология станет доступной для всех, я первая возьмусь агитировать за нее. Не имеет никакого значения, как именно ты появилась, понимаешь? Важно, что есть ты, есть я и папа, есть Мира.
Мы снова помолчали. На сцене поменялась певица, и оркестр заиграл знакомую мелодию, названия которой я не могла вспомнить.
— Пойдем потанцуем? — предложил папа.
— Пойдем, — отозвалась мама.
Родители поднялись, и папа церемонно повел маму за руку к сцене.
Они подошли к пятачку у сцены, кружок танцующих туристов расступился и впустил их. Папа взял маму за руку, прокрутил несколько раз вокруг себя, потом они, взявшись за руки, стали синхронно двигать ногами и плечами. Получалось забавно. Остальные окружили их и хлопали. Люди скрыли от меня родителей, я видела только их ноги и редко — мелькающие руки, поднятые над головами.
Принесли еду. Родители танцевали с таким увлечением, что я не стала звать их. Они с Мирой вернулись довольные, разгоряченные, когда паста и пицца уже остыли.
Сборы на следующий день почти не заняли времени — собирать было особо нечего. Я покидала вещи в рюкзак. В приотворенную дверь в комнату Миры я видела, как она в задумчивости стоит над лежащим на кровати платьем, которое купила Альбертина. Она несколько раз протягивала к нему руки, но все же, погладив на прощание, не взяла его с собой. Я порадовалась, что она осталась верна себе.
Альбертина приехала проводить нас — веселая, с блестящими глазами. Папа хотел поехать с нами в аэропорт, но она воскликнула:
— Но мне так нужна компания за обедом!
— Павел, останься, в самом деле. Мы полетим через несколько дней, — сказала ему мама.