Бабушка осталась довольна. Первое впечатление в аэропорту оказалось не ошибочным — она в самом деле постарела. Острый ум остался с ней, но двигалась она теперь медленнее, смотрела не так проницательно, во всем ее облике что-то затормозилось, замедлилось, словно огромный паровой механизм работал, грохоча и лязгая, но вот топливо стало прогорать и бульканье и лязг стали тише, дым не валил с прежней задорной густотой. Я соглашалась со всем, что она говорила, и показывала фотографии с выставки и из дома. Убеждала, что со мной все в порядке и теперь никто не будет за нами гоняться, потому что виновников скоро поймают, не пройдет и недели, ведь есть их портреты, я сама рисовала, за ними охотится и Интерпол, и ФБР, и полиция в нескольких странах.
— Ну ладно тогда, успокоила, — сказала она. — Ой, уже двенадцать. Надо ложиться.
Я спала в комнатке, где ночевала, когда была маленькой.
Утром проснулась в семь. Бабушки уже не было. На столе меня ждала записка: «Ни дня без меня не могут обойтись, безрукие! Вызвали на останов линии. Не знаю, когда освобожусь. Б.»
Я сходила в душ и оделась. Доехала на метро до площади Восстания. Было холодно, ветрено, серо — все как обычно. Мало жителей, и туристов, и машин. Я медленно пошла в сторону Виленского переулка, где прожила первые четырнадцать лет жизни, разглядывала фасады, пытаясь понять, осталось ли все таким, как я запомнила. Что-то в точности совпадало, что-то оказывалось совсем другим. Я старалась перезаписать все в памяти по-новому, как видела, потому что не знала, когда в следующий раз окажусь в городе.
Я остановилась на перекрестке Восстания и Виленского и долго смотрела на перспективу: дома выстроились в идеальную линию, она заканчивалась тупиком вдалеке. Ветер гонял мусор вдоль переулка. На афише театра на углу значились прежние названия пьес. Переулок больше не казался грязноватым и неухоженным. Я направилась к нашему старому дому в замедленном времени, словно плыла в очень плотной атмосфере, замедляющей движения.
Навстречу мне шла старушка — та самая старушка, которую мы с близнецами встречали каждый день в восемь сорок утра, по пути в школу. Несколько раз я видела ее на улице в это же время в выходные. Казалось, это было целую жизнь назад. Я изумилась, снова встретив ее, и, когда мы поравнялись, автоматически сказала:
— Здравствуйте.
Старушка подняла голову, и я с ужасом поняла, что она слепа. Она не видела меня, смотрела пустыми глазами, но все же, услышав мой голос, остановилась и ответила:
— Здравствуй. Вернулась, деточка?