— Если бы ты не подбила нас на это… — Незнакомый мне голос осекся. Он звучал зло и обвинительно.
Мама, которой адресовалась эта оборванная фраза, молчала. А она не отвечала на обвинения только тогда, когда сама была с ними согласна.
— Мама? — Я вышла из коридора, изумленная.
Я не знала чего-то важного, что знали мои родители и родители моих сверстников, а у всех людей в гостиной были дети чуть младше меня.
Мама резко умолкла, увидев меня.
— Что здесь происходит? О чем вы говорите? — спросила я, осматривая всех по очереди.
Они переглядывались. Лица у всех были виноватые и растерянные.
— Нина, иди спать, — сказала мама твердо. У нее под глазами были темные круги, лицо — усталое.
— Чего мы не знаем? Почему нас будут преследовать? — снова задала вопрос я.
Мама опустила глаза в пол и молчала.
Первой нашлась светловолосая толстушка.
— Идем-идем, я отведу тебя, — сказала она, подхватывая меня под локоть и подталкивая в сторону моей комнаты.
Мама по-прежнему смотрела в пол, поэтому я дала толстушке увести меня. Она завела меня в комнату, уложила в кровать, словно я была семилетним ребенком, и укрыла одеялом. Делала она все это автоматически, будучи мыслями где-то далеко. Я вспомнила, что у нее двое сыновей — семи лет и семнадцати.
— Что происходит? — спросила я, уже не надеясь получить ответ. И не получила его.
Она взглянула на меня, провела рукой по моим волосам, похлопала по руке.
— Мы не хотели, чтобы все так получилось.
И покинула комнату, закрыв за собой дверь.
В гостиной уже опять вовсю спорили, поэтому я вышла из комнаты, не опасаясь, что меня услышат, и села на корточки у дверного проема, прислонившись спиной к стене. После короткой и бурной перебранки, в которой уже переходили на личности, слово снова взяла мама. Она говорила негромко и спокойно, никто ее не перебивал.
— Вспомните, сколько было противников ЭКО в семидесятых. Да и сейчас тоже — вспомните недавние пикеты. Общество не готово. Тем более к такому. Мы должны защитить их право на обычную жизнь.
— Но они не обычные люди!
— Нет! — оборвала мама собеседника на полуслове. — Они обычные, такие, как все!
— Хорошо, — прервал ее еще один собеседник, однокурсник папы. — Как вы объясните детям, что мы прячем их? Они захотят знать, и очень скоро, к чему эта безопасность, и доступы по коду, и шифрование чатов.
— Им пока нельзя говорить, думаю, — произнес женский голос.
— Я тоже думаю, что стоит сказать позже, лет через пять, — согласилась мама.
— Но они рано или поздно найдут их! — кипятился сокурсник.
— Они специально разыграли этот спектакль, понять бы зачем, — задумчиво сказала мама.