— Мам, давай ближе к делу, — попросила я.
Мира покосилась в мою сторону, но ничего не сказала и продолжила щелкать клавишами.
— Там было много моих знакомых по универу, и знакомые знакомых, все занимались чем-то интересным, некоторые просто сумасшедшие… И был один человек, который рассказывал, что он делает искусственную утробу для вынашивания детей. Звучало это поначалу безумно, тем более что все подвыпили. Кто это услышал — обсмеяли его, ну и он сразу свернул тему. Но я запомнила его. И однажды мы столкнулись на конференции по трансфузии плаценты. Я тогда изучала влияние туберкулеза на вынашивание детей. Влияние это огромное, в России до сих пор женщинам с туберкулезом рожать запрещено, а в женских консультациях сразу…
— Мам!
Она тряхнула головой.
— Мы разговорились. Он рассказал больше о проекте, он назывался «Божена», как и девочка, которую… увезли. Они получали хорошее финансирование, в отличие от нас: мы тогда перебивались копеечными грантами, а у них был инвестор. Он не казался сумасшедшим. Он рассказал, что у них проблемы с получением здорового биоматериала, потому что официально платить за него они не могут по закону, а приличные люди материал давать не хотят, и это неудивительно. В общем, слово за слово, я пообещала ему дать свой биоматериал. И уговорила Пашу, то есть папу, тоже дать. Потом рассказала некоторым друзьям, попросила их пожертвовать. Нам было по двадцать лет, отдать биоматериал было, скажем так, не жалко. Тем более что мы не знали, что все так обернется…
Она замолчала и потерла щеку. Папа не отрываясь смотрел на меня, в глазах у него были и сочувствие, и тревога. Я отчетливо почувствовала, что он хочет все поправить. Вернуться на двадцать лет назад, отменить квартирник и то, что он сдал свой «биоматериал».
— Вообще-то я ни на что не рассчитывала, у них не было отлаженной технологии, и мы отдавали биоматериал, не особо задумываясь, просто хотели помочь хорошему парню.
— Хотели помочь парню, а получили меня?
— Да. Мы не ожидали…
— И что случилось? Через девять месяцев вам принесли сверток?
Мама нахмурилась. Она рассказывала спокойно, но я видела, что она тревожится, как я на это отреагирую. Я нечасто видела ее такой, поэтому в мозгу загорелась покрытая пылью лампочка «Мама беспокоится».
— Почти. Через полтора года он позвонил мне и попросил срочно встретиться. Я думала, хочет еще яйцеклетку или чтобы я снова поговорила со знакомыми.
Но он назначил встречу рано утром, в семь часов, на входе на «Чернышевскую». Я говорила, что не приду, не встаю в такую рань. Но… в общем, в итоге пришла.