Тимофей Васильевич, а когда состоится полет вокруг Эйфелевой башни? – это император уже ко мне.
– Кажется, в октябре, Николай Александрович. Все данные по дирижаблям у меня в Гатчине, – ответил я, заканчивая связывать ниткой четыре обрезанные спички.
Это я решил ознакомить присутствующих в комнате со стабилизаторами для бомб. Кто из детей, выросших в советские семидесятые, не делал дротик из четырех спичек, нитки, оперения из бумаги и иголки. Помню, как меня семилетнего поставили в угол за то, что додумался кинуть сделанный дротик в дверцу гостиной стенки для посуды и отколоть немного полировки.
Разговор его величества с их высочествами продолжался. Ширинкин молчал, а я заканчивал свои поделки. Наконец, подойдя к столику, вокруг которого мы все сидели, я выложил на него четыре бумажных самолета и дротик без иголки.
– И что это такое? – поинтересовался император, взяв в руки одну из моделей.
– Модель самолета-моноплана, Николай Александрович. Но сначала немного истории. Разрешите?
– Слушаем вас, Тимофей Васильевич, – ответил император, откинувшись на спинку стула, продолжая рассматривать бумажный самолет, крутя его в руках.
– Первая привилегия на самолет или воздухолетательный снаряд в восемьдесят первом году прошлого века была выдана Департаментом торговли и мануфактур Российской империи капитану первого ранга Можайскому Александру Фёдоровичу… – начал я.
– Наш человек! Надо же, не знал, – перебил меня Сандро. – Извините, не удержался. Продолжайте, Тимофей Васильевич.
– К сожалению, документов испытаний практически не сохранилось, но имеются сведения, что данный воздухолетательный снаряд с двумя паровыми двигателями смог оторваться от земли, но потом завалился набок и упал. Тем не менее это был первый аппарат тяжелее воздуха с двигателями, который смог оторваться от земли. К сожалению, дальнейшее финансирование было нашим военным ведомством прекращено, а у Александра Фёдоровича не нашлось денежных средств на продолжение работ. Хотя, насколько мне удалось узнать, на эти исследования жертвовали деньги ваш дед, Николай Александрович, генерал Скобелев, граф Воронцов-Дашков и многие другие.
– Почему же прекратили финансирование, Тимофей Васильевич? – заинтересованно спросил император.
– Как мне кажется, покойный контр-адмирал Можайский со своей идеей опередил как минимум на десятилетие, а то и на два техническое развитие мира и такой науки, как аэродинамика. Не было нормальных двигателей и научной теории воздухоплавания, – ответил я.
– А сейчас это время пришло? – задал вопрос Сергей Михайлович.