Вот и стоит памятник на привокзальной площади, и о Широкове можно узнать, в сущности, лишь то, что немногими словами выбито на камне. Правда, если задержаться в скверике, вглядеться в темное, из крашеного гипса лицо, то можно решить, что он не обижается, Славка. То ли на самом деле был равнодушным к тому, что о нем скажут, то ли таким сдержанным изобразил его скульптор-солдат.
Аринск тоже не обижается. Ему достаточно, чтобы помнить Широкова. А если кто знает другое — это его дело, его печаль. И как найти, где у другого начало, где конец? Тут уж появятся иные люди, а город помнит только Славку. Только его одного.
Все шло не как хотелось еще до отъезда. Отпуск эскадрилье дали раньше намеченного, и доктор сказал, что Ане осталось до родильного дома не больше трех недель, и сама Аня раньше о Москве не говорила ни слова, а тут начала приставать к Антону: поезжай да поезжай, успеешь.
Ему бы сразу отрезать, но — так уж случалось, когда Аня ждала первую дочку, Саньку, и вторую, Марину, — встречаясь с ее покрасневшими, словно припухшими от слез глазами, Антон терялся, мотал головой, чтобы не сказать лишнего, и уходил на крыльцо — курить. Только перед самым поездом, вернее, за три часа, уже торопясь к попутной машине, не удержался: увидел, что Аня сочиняет добавку к составленному прежде списку, и выхватил бумагу:
— Думаешь, я все пять дней так и стану из «Детского мира» в ГУМ бегать?
В поезде перечитал список: теплая шапка Саньке, шубейка для Марины, если попадется, и тюль на занавески, и туфли Ане, и ей же сапоги на меху. Антон знал, как хотелось жене новые сапоги. Старые истоптались, в них она теперь ходила за водой, а на смену никак не достать ни в городе, ни в гарнизонном магазине. Толстые у Ани икры, что ни примеряла — не налезает.
Он смотрел в вагонное окно, где по мшистой равнине плыли, отставая, низкорослые лески, и думал, что теперь вся надежда на сестру Томку, «москвичку», как не то с завистью, не то с презрением именовала Аня золовку. Томка дошлая, бодрил себя Антон, знает, где чего дают. И повеселел, перевел размышления на другое, из-за чего, может, и решился поехать, оставить Аню перед самыми родами на попечение соседки.
Мотоцикл — вот почему он согласился ехать, мотоцикл он хотел купить. Не новый, на новый бы недостало денег, а подержанный, пусть даже старый. Ничего, что старый, он бы все по винтику перебрал и поправил, главное, чтобы прикопленное не разошлось на жизнь, на семью. А пока он прикопил. Еще, возможно, Томка одолжит; но самое основное, думал он, у мужа сестры, Толика, давно имелась «Ява-350», и уж он-то укажет, как вернее приобрести аппарат…