Антон еще раньше, с порога заметил в избе перемену, а теперь разглядел ясно. Дощатый, немудрящий хозяйкин стол был покрыт розовой скатертью, и на ней в окружении стаканов и чашек стоял самовар. Имелась еще неначатая коробка конфет и вазочка с сахаром, однако главным украшением стола служило ведро, до отказа набитое флоксами и гладиолусами. Антон вспомнил, что такие цветы у хозяйки в палисаднике не росли, как не нашлось, верно, у нее и вазы, а это означало, что днем в Успенское Славка и приезжал за букетом, собирал по усадьбам охапку.
Цветы источали слабый запах и здорово подходили к розовой скатерти, но еще больше, пожалуй, к красному платью Светланы, и одно удивляло Антона — как это платье оставалось таким свежим, отглаженным, если новая жилица приехала на Славкиной тарахтелке. Сам мотоциклист расхаживал в пыльных сапогах, в военной рубашке, галстук только сдернул.
— На съемке, поди, целый день проторчал? — спросил Славка и принялся нацеживать из самовара в граненый стакан. — Мутное дело! Смотришь, смотришь, а в результате — пшик. Ни сюжета тебе, ни идейной зарядки.
— Как смотреть, — возразил Антон, насторожившись под взглядом Светланы. — Сегодня любопытно было. Самолет жгли.
— Жгли, жгли, а потом из картины и выбросят. Мне их второй режиссер рассказывал: мучаются, снимают, а потом, когда пленку склеивают, самое интересное летит в корзину. Ради лаконичности.
— И все-таки Антон прав, — сказала Светлана. — Я вот Осоцкого, какой он в жизни, только в «Советском экране» видела. А тут — пожалуйста, разгуливает по городку, даже в военторг заходил. А когда в летной форме, на съемках — прямо красавец.
— Ну и что? — не согласился Славка. — Что про летчика, глядя на него, узнаешь? Красоты в небе не спрашивают! — И повернулся к Антону: — А ты, старик, пьешь без сахара. Может, у хозяйки хлеба спросить? Тебе, готовься, всю ночь на шоссе автобус поджидать. Они тут после девяти по вольному расписанию ходят.
— Ой, — сказала Светлана. — Ехать в Москву? Так до Аринска в лучшем случае сорок минут, да электрички вдруг не будет, и еще два с половиной часа. Когда же явитесь?
— Ничего, — успокоил Славка. — Он северянин. Слышала, как на своих двоих любит? Ночи теплые, может и прямиком в столицу, по-пехотному. Да, старик?
Антон промолчал. Он успел взглянуть на часы, прикинуть. Конечно, мог в лучшем случае появиться на Грохольском часам к четырем утра. Да впору и на вокзале переждать, на скамейке, мало уж до нормального времени останется.
— Пешком! Скажешь тоже, Славик, — опять забеспокоилась Светлана и быстро глянула вбок и вверх, будто кроме произнесенных слов у нее оставались другие и она их проговаривала про себя.