Лампёшка кладёт наволочку со своими вещами на стул, берёт со стола чашку и подходит к раковине. Её глаза уже ищут кран, чайник, тазик, но тут за спиной скрипят половицы и на кухню заходит Марта. Обе они вздрагивают от испуга. Лампёшка роняет чашку, и та, с отбитой ручкой, подкатывается прямо к ногам Марты. Лампёшка закусывает кулак:
— Ой, простите, пожалуйста! — Мисс Амалия словно брюзжит ей в ухо: «Что о тебе подумают?» — Я… я хотела помыть посуду…
Экономка непонимающе смотрит на Лампёшку, будто совершенно забыла о её существовании.
А она и забыла. Она меряет кухню шагами и бормочет себе под нос. Ребёнок на кухне, откуда ни возьмись! Можно подумать, за день на неё мало всего свалилось! Сперва этот ночной вой, потом пригоревший завтрак, и никого, кто бы решился подняться в комнату наверху. А сама она боится, а Йозефа больше нет… Как же она теперь, без Йозефа? А сейчас вот ещё и девочка появилась откуда ни возьмись, белая как полотно, с посиневшей щекой и с наволочкой этой…
— Так я помою посуду? — спрашивает девочка.
Ещё чего не хватало!
— Ах, не до тебя мне! Я всё тебе расскажу, но не сейчас. Не сегодня. Сегодня нам надо… надо… — Марта хочет присесть, но не садится, хочет расплакаться, но не плачет. Уж лучше рассердиться.
— Ну же, девочка, чего стоишь? Вон из моей кухни и живо к себе в комнату! — Она толкает Лампёшку к двери.
— Мисс, я не знаю, где моя комната.
— Марта! Мартой меня зовут!
— Марта.
— Да… откуда тебе знать? — Марта раздражённо взмахивает рукой. — Наверх по лестнице, вторая дверь налево… нет, третья, возьми себе лучше ту комнату — там постелено. А теперь c глаз долой, нам надо… мне ещё надо переодеться. Чего застыла?
Деревянные ступени скрипят, третья дверь слева тоже. Лампёшка заходит в свою комнату и оглядывается. Здесь холодно и слегка пахнет плесенью. Стул, столик, шкаф.
Выходит, здесь ей придётся жить. Одной. Семь лет. Она мотает головой. Держать эту мысль в уме ещё можно, но понять — нет.
Незавешенное окно выходит в сад. Из окна видна широкая заросшая лестница, а за ней — джунгли изгородей, кустов, крапивы и суковатых деревьев, тянущих ветви во все стороны. Малюсенький кусочек неба. Ни моря, ни горизонта. Начинается дождь, сначала мелкий, потом сильный.
Но в комнате стоит ещё и кровать — медная, блестящая, с мягким белым покрывалом. Оно намного мягче и намного белее, чем дома. Лампёшка проводит по покрывалу рукой, приподымает уголок и слабо улыбается — впервые с тех пор, как вошла в этот дом. Какая белизна! Какая чистота!
— Я помою ноги, — шепчет она постели. — Чтобы тебя не замарать.