— Я долго не продержусь. Не засиживайтесь, ладно?
Значит, не желание проявить нежность, не потребность в ней были смыслом этого жеста. Своей просьбой Ксавье только что изорвал мое сердце в клочья.
— Напрягись ради них, соверши усилие.
За следующие полтора часа я практически не произнесла ни слова. Пенелопе и Титуану нужно было столько всего рассказать Ксавье, они уже забыли про его обездвиженную ногу, металлические стержни, гипс, шрамы, еще такие заметные на лице отца. У детей поразительная способность быстро восстанавливаться и отметать то, что их еще недавно беспокоило. Ксавье слушал со всем вниманием, на какое был способен. Изображал ли он интерес или ему действительно это было важно? Нет, невозможно, он не смог бы ломать комедию перед своими самыми любимыми существами. Он отвечал на их вопросы, чаще всего не связанные с его состоянием. Это прекрасно. Что до меня, то я не открывала рот — меня не покидало тягостное впечатление от его жеста любви, который, как выяснилось, был чем-то совсем иным.
Неожиданно передо мной вырос Титуан.
— Когда у нас будет полдник, мама?
Детский материализм тоже поразителен.
— Я забыла захватить печенье. Пойду куплю что-нибудь в кафетерии.
Я стала искать в сумке кошелек.
— Погоди, Ава.
Я повернулась к нему.
— Здесь отвратительный полдник, лучше поезжайте домой.
— Мы не…
— К тому же я начинаю уставать, у меня ломит виски. Многовато для первого раза.
— Мы же еще не уходим? — вмешался Титуан, и в его веселом голосе прозвучали нотки испуга.
Ксавье молча умолял меня выполнить его просьбу. Что я могла сделать? Ничего. Его взгляд, поза — все в нем кричало, чтобы мы уходили, оставили его в покое. Я присела на корточки рядом с сыном и взяла его за руку.
— Мы должны идти, уже пора. Но еще придем, только позже, я обещаю.
Загрустившая Пенелопа присоединилась к нам и взяла младшего брата за другую руку.
— Помнишь? Мама просила вести себя хорошо.
Он потряс волосами.
— Я хочу остаться с папой!
Титуан вырвался, вскарабкался на кровать и прильнул к Ксавье, который застонал. Я не могла делать все одновременно: оградить Ксавье от физической боли и организовать наш чересчур поспешный уход… Душераздирающий уход, и шрамы от него останутся у нас надолго, это я нутром чуяла. Я мотнула головой, веля дочке надеть пальто, оделась сама и протянула Пенелопе пальто брата. Она зашла с левой стороны кровати, следя за каждым своим движением: наша маленькая девочка, которая за короткое время перестала быть маленькой, проявляла предупредительность, контролировала себя, чтобы не сделать отцу больно, опекала его — это было ненормально. Он подставил ей щеку, и она ее поцеловала.