— Раз ты не проводишь все дни у него, я обязательно зайду к твоему большому зверю! Я тоже по нему скучаю! Можно?
Я сосредоточенно всматривалась в порхающую в луче солнца пылинку.
— Договорись с ним напрямую, позвони ему в палату, ее номер 423.
— Ава…
Поскольку я прикинулась, что не слышу, она подошла к моему письменному столу и трижды стукнула по столешнице.
— Ты чего? — я непонимающе вздернула бровь.
— Все в порядке? То есть я хочу спросить… У вас все в порядке, у тебя и у Ксавье?
— Нам сложно… но ничего удивительного.
— Скажи мне, как он себя чувствует? Как он отнесся к тому, что ты снова работаешь? Рад этому?
— Вот и спроси у него сама, а то я не знаю, что тебе ответить…
— Хорошо, проведу собственное расследование!
— Удачи, — с горькой иронией пожелала я.
Когда в галерее установилась тишина, я принялась размышлять над приглашением: оно должно быть более сухим, чем те, которые я рассылала раньше. В нем я укажу только самое главное. Еще я позвонила своему поставщику еды и напитков: я застала его врасплох, но наше успешное сотрудничество помогло ему найти волшебный способ выполнить заказ, и он пообещал все привезти вовремя. Постепенно все улаживалось. Я нуждалась в цели, которая даст новую надежду, и верила, что моя задумка сработает. Эта вера была мне необходима. Быть может, если мне станет лучше, я смогу более продуктивно поддержать Ксавье. Я назначала встречи в мастерских художников и скульпторов, чтобы познакомиться с последними работами, продемонстрировать мою мотивированность и заинтересованность в их продвижении и, главное, обретенный в последние дни кураж. Я обожала эти визиты, но почему-то с недавних пор обходилась без них. Я встречалась со своими клиентами-коллекционерами — постоянными и эпизодическими, — обещала показать им находки, просила составить списки пожеланий.
Я не удивилась, когда во второй половине дня заявился Идрис. Он мало говорил, был не таким пылким, как Кармен, но то, как он дал почувствовать свое волнение, тронуло меня до глубины души. Он принес новое полотно, на котором едва успела высохнуть краска. Он назвал его «Свет». Я была потрясена тонкостью мазков, не отмеченных тем буйством темперамента, которое отличало его живопись до сих пор.
— Выбери сама место для нее, — попросил он и ушел так же незаметно, как пришел.
После его ухода я нашла у себя на столе блокнот с зарисовками для Ксавье. Там были портреты детей, мои портреты, наброски ветеринарной клиники, нашего дома и наших животных. После случившегося Идрис стал членом нашей семьи, таким же как Кармен.