Она проснулась от того, что ей очень хотелось пить. Дома тихо – братья спят. На будильнике шесть часов сорок одна минута. Она встала с кровати и не одеваясь, в надежде ещё поспать, пошла на кухню, и тут поняла, что с ней сваливаются трусы. Едва успела рукой их поймать. Это что? Она опускает глаза и видит: трусы разорваны от резинки до самого низа. Ах да… Монета. Золотой монетки она не находит. Не попив воды и в рваных трусах Света возвращается к кровати, откидывает одеяло и начинает искать золотой на простыне. Но и там его нет. Всё перерыла, даже встряхнула одеяло, зная, что это напрасный труд. Блин, трусы порваны, денег нет. Можно посмеяться. Но девочке не смешно. Это были её предпоследние трусы. Да ещё и грустно, так как она уже начала рассчитывать на эти деньги. В таком нехорошем настроении она пошла на кухню, попила воды и спать уже в этот день не легла.
Папа принёс с работы деньги на лекарства. Ура. В школу она сегодня не пойдёт, побежит в аптеку. Света сразу села за компьютер, чтобы по специальному приложению посмотреть, в какой аптеке на нужный препарат самая низкая цена. Нашла отличную цену на Ленинском проспекте, можно сэкономить восемьдесят шесть рублей, до той аптеки час пешком, отлично, она добежит за двадцать минут. Заодно и потренируется. Девочка легко позавтракала, перед забегом нельзя переедать, выпила пол-литра воды. Оделась. На улице моросит дождик – осень в Петербурге. Надела старую ветровку с капюшоном и, крикнув папе: «Пока, я убежала», выскочила за дверь. Она бежала и снова думала о монете. «Интересно, а сколько такая тут стоит? Тысяч сто, наверное, монета же старая». Она даже представить не могла, сколько можно купить всего нужного на такие деньги.
Дождик не прекращался, она надела капюшон. А вскоре у неё промокли ноги, кроссовки-то очень лёгкие, но это всё её заботило мало, петербуржские девочки к дождю привычные. Забыла маску, долго стояла в очереди за бабульками и волновалось, дадут ли ей без маски лекарство. Дали, она радостно спрятала коробку в большом внутреннем кармане ветровки. Вышла из аптеки довольная и увидела вывеску «Белорусский трикотаж». Девочка сэкономила почти девяносто рублей. Ну… Можно было приглядеть себе бельё. Она же не покупала его для удовольствия. А потому что у неё его не осталось. Долго выбирала и нашла себе, то, что ей было нужно. И красивые, и всего за сто двадцать рублей. Довольная, вышла из магазина. Дождь не кончился, она стала натягивать капюшон… И, сначала мельком, увидела её. Девочка даже замерла прямо в проходе от неожиданности. Она снова поглядела на женщину, теперь внимательно. Никакой ошибки не было. В пятидесяти метрах от выхода из магазина стояла та самая элегантная женщина. Просто стояла под дождём, никуда не шла и не пряталась от капель. Всё в том же своём плаще, в тех же сапогах, в том же платке, перчатках. Даже солнцезащитные очки не сняла несмотря на дождь. Дама лишь сдвинула вниз, на подбородок антиковидную маску, которую она, кажется, носила всё время. Стянула, стояла и куриала, чуть развернувшись в сторону от Светы. И это почему-то показалось девочке неприятным. Светлана заволновалась и начала что-то подозревать. Ну не могло, не могло же такое случаться так часто. Не могли эти встречи быть совпадениями. Плечи плаща, полы плаща, рукава у дамы промокли. Она, что, не на машине? Такие, как она ездят на «мерседесах», а не ходят под дождём по лужам, чтобы испортить дорогие сапоги из чёрной замши. А если машина есть, то почему она не сидит в ней, а мокнет под дождём? Женщина курила, не меняя позы, стояла к Светлане вполоборота, но девочка готова была спорить, что эта дама, там, за стёклами своих дорогих очками, не отводит от неё глаз. Девочку толкнула злая бабка в спину, пробурчав что-то про «загороженный проход»