«Волк» сделал шаг вперёд, и она с трудом подавила рефлекторное желание отшатнуться.
— Да что такое?! — Женька остановился, обернулся к ней — уже с плохо скрываемым беспокойством. — Знаешь же, что нам сейчас…
— Я не могу, — перебила Оля. К ней наконец вернулась речь. — Я… жутко боюсь больших собак. С детства.
— Но это же не собака, — моргнул тот.
— Зато похоже на собаку, — возразила Оля, внезапно ощутив сильное желание просто упасть на снег — а там будь что будет. Пусть придёт, пусть разорвёт. Она не могла не бояться. Не могла сдержать страха, иррационального, безумного, слишком сильного, сильнее, чем воля.
Тварь шагнула вперёд ещё раз. Пока — настороженно, несмело: ещё не сообразила, стоит ли на них бросаться. Оля тихонько пискнула и закрыла глаза.
Она не сразу поняла, что торопливо приближающиеся шаги принадлежат не существу, а Женьке. Женьке, который — надо отдать ему должное — не растерялся. В предплечье вцепилась чужая рука, и её поволокли вперёд, заставляя двинуться с места. Иначе Оля бы просто упала на колени.
Внутри всё по-прежнему холодело, и ноги подгибались на ходу: ватные, не разогнуть. Мысли не отпускали кошмарный волчий образ, что смешивался с тем, давним ужасом из детства: огромный пёс, преградивший дорогу, пена, капающая с чёрных губ, оскаленные жёлтые клыки.
Страх приукрашивал подробности, и сейчас Оле казалось, что от пса из её детства сладковато пахло мертвечиной, а из пасти несло человеческой кровью. Всё новые и новые ужасающие детали всплывали в голове — а она не могла прогнать их, тонула в своём кошмаре. И понимала, что его воплощение — вот оно, здесь, каменным изваянием застыло в паре шагов от них.
— Не открывай глаза, — тихо говорил на ходу Женька, продолжая держать её руку, — и попытайся представить, будто его здесь нет.
— Как? — пробормотала Оля — и вспыхнула, услышав, как жалобно звучит её голос. — Как представить?
Невидимый за закрытыми веками Женька вздохнул и быстро произнёс, перебивая мысли, что клубком роились в голове:
— Производная от икс в кубе?
— Три икс квадрат, — на автомате ответила Оля. Она даже не успела задуматься. И только когда цепенящий ужас отступил, уступая место рассуждениям, поняла, что пытался сделать одноклассник.
— Отлично. Триста восемьдесят шесть плюс восемнадцать?
С устным счётом у Оли, даром, что училась в профильном лицее, всегда было плоховато. Перед тем как ответить, она на миг замешкалась — и напряжённые подсчёты помогли отодвинуть страх ещё подальше.
— Четыреста четыре?
— Ага. Со временем привыкнешь, это несложно, — он явно пытался её подбодрить, но рука соскальзывала с рукава Олиного пуховика, и она снова начинала нервничать. Что, если он отпустит её, и она вновь останется стоять посреди улицы, не в силах открыть глаза? — Предел от синуса икс, делённого на икс? Стремящийся к нулю?