Зона 40…
Точно…
Я машинально кивнул, радуясь еще одному воспоминанию. Сколько дней прошло? Я мало что помнил, но знал, что прошло не так уж много времени, максимум неделя, с того памятного разговора с Управляющей Франциском II системой Камальдулой. Тогда Управляющая предложила мне крайне рискованный план по внедрению в замкнутый и проклятый карантинный мир Формоз. И я согласился…
Воспоминания возвращаться не хотели, и я знал почему – чтобы попасть сюда, я прошел через процедуру временной блокировки памяти плюс меня накачали долгоиграющей смесью транквилизаторов и еще чего-то для почти полного убавления эмоций и понижения умственной активности.
Да…
Камальдула пояснила, что временная блокировка воспоминаний настроена таким образом, чтобы блокада могла быть разрушена только моим собственными эмоциями. Бурная радость. Кипящая ярость. Бешеная злоба. Думаю, я справился последними двумя способами – ярость и злоба стали тем молотом, что выбил ментальную заслонку у меня в башке.
Вся эта хрень в свою очередь была нужна, чтобы я мог успешно пройти тестирование на стирание памяти – после того, как контейнер с нашими тушами был разморожен. В чем заключалось машинное тестирование я не знал, но раз я здесь – все получилось. Хотя память могла бы вернуться и пораньше – с транквилизаторами перемудрили.
Несмотря на покрывающие меня раны, я уже успел убедиться, что все конечности мои родные, ничего не добавлено и не убавлено. Еще гляну в зеркало, на ощупь морда та же самая. Хотя на морду посрать – главное руки и ноги на месте. Я могу действовать. Я могу убивать. А убивать придется… особенно сегодня – в их веселый долбанный праздник.
Присосавшись к бутылке с водой, я выпил половину, а остальное вылил на макушку, смывая разъедающуюся раны соль. Побрызгав и в глаза, проморгался, частично вернув остроту зрения. Глянув вперед, убедился, что до Сорокушки осталось шагов двести, а навстречу мне уже бегут радостные встречающие…
Глянув на трех спешащих загорелых хренососов, я подбросил на ладони нож. Заточенная полоса стали длиной в мою ладонь, а к ней прилагается не слишком удобная для хвата деревянная ручка. На ней несколько стертых и срезанных имен – предыдущие владельцы? Последнее имя читается четко – Гольдер.
– Гольдер – хмыкнул я, дергая головой в сторону и пропуская рядом с ухом пущенный мне в лоб шипастый камень с веревочным хвостом – Сука Гольдер…
Второй камень прошел далеко в стороне, от третьего я опять уклонился, продолжая двигаться вперед, чем сильно удивил бухих ушлепков. От полетевшего навстречу удара ноги я даже уклоняться не стал – подбил грязную пятку вверх, роняя дебила на спину. Пройдя мимо, я с готовностью шагнул в объятия чернобородого лысого здоровяка, уйдя от тесака в его лапе и вбив свой нож ему меж ребер. Подхватив выпавший тесак, крутнулся, снося голову третьему и поспешно отпрыгнул, не желая пачкаться в хлынувшей крови. Пока двуногий фонтан покачивался и прыскал все слабеющей кровью, я шагнул к пока живому, успевшему подняться с песка. Он поспешно выставил перед собой руки: