– Отдай-ка мне его, милая. Я научил тебя пользоваться этой игрушкой, но, должно быть, позабыл сказать главное: брать его в руки следует лишь в крайнем случае.
– Разве это был не крайний случай?!
– Пока нет, – Жан как ребенка гладил меня по голове, пытаясь успокоить. – Осталось немного потерпеть. Завтра, ближе к полудню, у входа в порт Гельсингфорса, к «Ундине» приблизится лодка с берега. Нас заберут – и все закончится.
– Ближе к полудню? Но пароход прибывает в Гельсингфорс только в три – и тогда состоится передача взрывчатки! Ты все-таки солгал Вальцу?!
Мужу упрек не понравился. В обычной своей манере он даже попытался отшутиться:
– Не солгал – лишь не сказал всей правды. Не забывай, что он Вальц друг нам и не приятель, чтобы быть с ним откровенными.
– А Эспозито что же?.. – запальчиво начала я и вдруг почти с удивлением осознала: – …друг?
– Сомневаюсь. Маловато у нас друзей на свете, увы. Однако, – он ласково погладил меня по щеке, – начальство у нас с господином Эспозито общее. И Клаус, разумеется, должен попасть к русским, а не к немцам. Он ведь и впрямь ключевой свидетель.
– Значит, когда Вальц допросит этих наемников и попытается найти Клауса – его на пароходе уже не будет?
– Если все пройдет гладко.
– Как много «если»… и что будет с Клаусом?
Жан невесело вздохнул:
– Все же ничего непоправимого он сделать не успел, думаю, отделается испугом. Попади он к немцам, все кончилось бы для него куда хуже – тем более что взрыв в Кронштадте и впрямь пыталась организовать немецкая сторона. Русские к награде юного Клауса, конечно, не представят, но Эспозито обещал, что с мальчишкой потолкуют мягко.
– Мягко… – повторила я и с нажимом высказала: – я не доверяю Эспозито! Грета Кох его боится и, уверена, не зря! Он назвал свое настоящее имя?
– Разве имя имеет значение? При нашем-то образе жизни.
И правда. Если бы не редкие сны, в которых мама и отец все еще зовут меня по имени, я бы давно позабыла, каково оно на слух.
– Грета Кох боится собственной тени: не относись к ее эмоциям всерьез. Ну а ты… прости, милая, но и ты не очень-то хорошо разбираешься в людях. И друзей выбираешь сомнительных, и мужа могла бы найти получше.
Он снова улыбался. А я вспылила:
– Снова ты за свое? Пока что ни друзья, ни муж меня не подводили! Так что не учи меня жизни!
Жан улыбнулся снова и, дождавшись моей улыбки, наклонился, чтобы меня поцеловать.
– Дети с няней? – с корыстным интересом уточнил он, чтобы прижать меня к себе еще теснее.
– Да… – шепнула я – и, пожалуй, только теперь задумалась, что прогулка их порядком затянулась.