Вместо игл будто бы сновали и спешили у них в пальцах узкие лучи. За день успевали женщины сделать только сорок шесть тончайших узелков. Вышивка повторялась; у рукодельниц получался всегда один и тот же цветок со стеблем, маленькими листьями и двадцатью тремя лепестками. На каждом лепестке вышивалось по два одинаковых узелка. И потом узелки не повторялись - каждая их пара не напоминала предыдущую.
Цветы плавали как кувшинки. По подземному каналу выплывали они в большое рукотворное озеро. Здесь, между отвесных скал, собиралась вся вода, еще оставшаяся на планете. Над озером висели горячие облака. Как только лепестков касалось горячее дыхание воздуха, цветы тонули, погружались на дно, где было сумрачно и где вода не обжигала. Наверху вода могла кипеть и бурлить от звездного жара, но пока водоем оставался наполненным хотя бы на треть, пар уносил "а собой тепло, и дно оставалось пригодным для жизни. Одну из женщин звали Кэма, что означало "ветер", другую - Аира, "волна". Примерно так звучали бы их имена на нашем языке. Были и другие, но имена их не были записаны в книге. И все они отправляли в последнее плавание легкие белые цветы, и сердца их сжимались, когда видели они, как лепестки касались воды.
Будто бы у каждой из женщин был на левой руке яркий зеленый браслет, который помогал им. Браслет был соткан так искусно, что казался украшением. Владевший: браслетом не мог расстаться с ним до конца своих дней, как и с собственным сердцем. Он помогал овладеть искусством, подсказывал, если руки женщин ошибались, а глаза их уставали. Точно катализатор, он ускорял сказочное превращение.
Что означала легенда?
"Если поймут легенду, - писал автор книги, - поймут и нас, потому что мы сами подобны цветам, затерянным в водах озера. И зеленоглазая Кэма, и прекрасная Аира с темными прозрачными глазами стали цветами. Пусть нашедший книгу рассудит, похож ли он на нас, пусть догадается об этом, сосчитав лепестки на цветах. Не было у нас другой дороги, - с горечью писал автор, - не было выбора, жизнь наша и судьба до конца раскроются тому, кто встретится с нами, кто похож на нас.
Мы оставили бронзовые статуи и храмы, висячие мосты и мраморные дворцы. Нас ждет нечто более долгое, чем самый долгий сон. Хрустальный жгучий свет горячей звезды торопит. А песок засыпает шпили и кровли наших домов".
Фитотрон
Нужно было воссоздать уголок совсем иного мира, плохо знакомого нам. Состав грунта, воды, кислотность, жесткость, все эти индексы, которые любого могут замучить... наличие изотопов, освещенность. Даже цвет воды и тот долго не давался нам. А у нас были лишь считанные часы. Никакие цифры не помогут порой разобраться, почему в воде одинакового состава, в равных, казалось бы, условиях одни и те же организмы процветают, останавливаются в развитии, а иногда и гибнут. Не часто, но случается. Профессор Неванлинна, бородатый финн столетнего возраста, морской бродяга и корифей-океанолог, любит повторять, что за свою долгую жизнь ему ни разу не удалось убедиться в справедливости законов, им же открытых. Океан - настоящая ловушка для назойливых экспериментаторов. Ничего не стоит получить морскую воду в лаборатории. Натрий, хлор, магний, еще десятка четыре элементов - больше ничего не надо. Ни один химик не отличит ее от настоящей морской воды. Но она губительно действует на некоторые формы планктона и даже на рыб. Стоит добавить в аквариум несколько литров "живой" морской воды, случится необъяснимое: среда станет идеальной. Я боялся: мы могли убить растение, дремавшее в анабиозе более полувека, пока корабль шел к Земле.