— Кто тебя ждет? — спросила Асмик. — Сам Моцарт? Тот, который Амадей да еще Вольфганг?
— Вы все шутите, — несколько театрально произнесла Ляля.
— Ну что там еще? — уже серьезно спросила Асмик. — Дежурство?
Ляля кивнула. По левой щеке ее поползла одинокая слезинка.
Асмик сняла марлю с волос, и они мгновенно встали торчком, словно обрадовались, что вырвались из плена.
Лялины глаза просияли.
— Я знала, Асмик Арутюновна, вы не откажете мне…
Через минуту Ляля уже улыбалась и весело щебетала о том, как она любит «Реквием», он такой грустный и торжественный, и Виталий тоже любит «Реквием», и он ждет ее у памятника Чайковскому и думает, наверно, она уже не придет, а она тут как тут, и как же все хорошо получилось.
— Беги, — сказала Асмик. — Я буду к восьми…
Озабоченно покосилась на часы, а когда подняла глаза, Ляли уже не было, словно растворилась в воздухе.
— Теперь надо к Белорусскому, — сказала сама себе Асмик. — А оттуда в больницу.
Она сняла новое платье, надела вязаную кофточку и старую, блестевшую от долгой носки юбку.
Со вздохом облегчения освободила уши от клипсов.
Выйдя в коридор, постучала соседке.
— Эмма Сигизмундовна, если кто будет звонить — скажите, я в больнице на дежурстве.
Эмма Сигизмундовна приоткрыла дверь, скривила круглую кошачью мордочку.
— У вас что ни день — дежурство, дорогая моя, — пропела она. — А где же личная жизнь?
— Все впереди, — на ходу ответила Асмик и быстро сбежала с лестницы.
Туся ждала ее около старого входа в метро.
Завидев Асмик, она молча, укоризненно протянула ей руку, на которой блеснули часы: двадцать минут восьмого.
— Знаю, знаю, — отдуваясь, сказала Асмик. — Я прибежала сказать, что не пойду.
Туся изумленно уставилась на нее:
— Почему?
— Дежурю.
— Начинается, — сказала Туся.
— Вот так вот. — Асмик распахнула воротник пальто, ей было жарко. — Всем привет!
— Сумасшедшая, — сказала Туся. — Так ты только для этого и прибежала сюда?
— У тебя же нет телефона, — бросила через плечо Асмик и помчалась догонять троллейбус.
Спустя час она позвонила Михаилу Васильевичу, отцу Сережки.
— Ах, Асмик, — сказал он. — Креста на тебе нет.
— Что ж поделать, — виновато ответила она. — Дежурство…
А дежурство было и в самом деле беспокойным. В седьмой палате лежали три женщины после операции, всех троих оперировали примерно в одно время, и теперь, когда уже кончилось действие эфира, они громко стонали и все время звали к себе то дежурную сестру, то врача.
В четыре часа утра привезли молодую женщину с грудным ребенком. У женщины случился перекрут кисты, ее надо было срочно оперировать, а ребенок был пятимесячный, и женщина через силу покормила его, и ее отправили прямехонько в операционную, а ребенка в специальное отделение для детей.