Ли чувствовал, что что-то со мной не так. Он слишком хорошо меня знал. Но поговорить про Линду я могла только, внезапно, с Амандой. Она не стала бы судить меня, когда я сообщила ей о Линде. И разговор с ней казался менее страшной задачей, чем необходимость рассказать все Ли или Ною. Хотя с последним мы и так не разговаривали…
Я не могла рассказать Ли о том, что отношения с Ноем у меня испортились из-за него и нашего списка желаний – это бы его убило. И поговорить про Линду я тоже не могла. Так что я просто пожимала плечами и думала, что это ведь не то чтобы слишком важно. Я просто устала от всего происходящего. Да еще и на работе дурдом.
И я даже не преувеличивала.
На работе и был настоящий дурдом, особенно сегодня. На пляже проходило соревнование по серфингу, и народу в ресторан набилось очень много. Даже привычного затишья между обедом и ужином не случилось.
Те придурки, которых я выгнала пару дней назад, снова пришли, но Мэй быстро и вежливо, не вдаваясь в подробности, объяснила, что им стоит поискать себе другой ресторан. Они принялись возражать, но потом один из них заметил меня. Я тут же помахала им – второй рукой я очень кстати держала целый поднос ярких безалкогольных коктейлей, которые несла столику номер тридцать. Тогда-то парни сдались и ушли.
И это была лучшая часть дня.
Я уронила поднос на выходе из кухни. Перепутала три заказа. Забыла взять чек у столика номер двадцать четыре, и в результате отец семейства подошел ко мне с кредитной картой и потребовал позвать менеджера. Нельзя было заставлять ждать клиентов. После детишек за столом номер тридцать три остался настоящий хаос: пролитые напитки, повсюду кетчуп, на сиденье – половина бургера, картошка тонула в молочном коктейле.
Еще я порвала штаны. Понятия не имею, когда это случилось, но в какой-то момент я почувствовала, что правая штанина разорвалась чуть ли не до колена. Я попыталась заправить ткань в носок, но это мало помогло. В перерыве я поняла, что у меня на лице остались следы от ручки. Я даже не попыталась их стереть.
Я взяла заказ у большой семьи – двенадцать человек! – и одарила их чем-то похожим на улыбку, а потом сделала шаг назад и начала падать. Я зацепилась за тарелку и повисла на какой-то бедной девице за соседним столиком, пытаясь не встретиться с полом.
Поднимаясь, я заметила, что кто-то связал вместе шнурки моих ботинок. Какой-то сопливый ребенок лет четырех-пяти заливался смехом за одним из столов.
Его мать побледнела и начала передо мной извиняться, попутно ругая сына.
– Да все в порядке. – Я присела, чтобы развязать шнурки.